Что со мной, доктор? Ольга Демичева - Что со мной, доктор? Вся правда о щитовидной железе

Ольга Демичева, врач с мировым именем, эндокринолог, обратилась к общественности и своим пациентам на странице в Фейсбуке: «Завтра, когда от бывшей городской клинической больницы №11, где я лечила вас более 30-ти лет, останутся одни только воспоминания, знайте, я сделала все, что было в моих силах, чтобы сохранить нашу замечательную клинику. Я сейчас чувствую себя старым волком, точнее, волчицей, идущей на свою последнюю битву». Что же побудило её написать подобное? Происходящая в рамках реформы здравоохранения "оптимизация". Чиновниками декларировалось, что неэффективные и ненужные больницы должны уйти, а остаться только эффективные, при этом управление и качество улучшатся, а затраты снизятся. На самом деле происходит следующее. По закону объекты социально-бытовой сферы нельзя приватизировать, но их можно взять в концессию, то есть в долговременную аренду. А чтобы произошло слияние и оптимизация, надо признать больницу неэффективной, затем обанкротить, уволить персонал, перевести бухгалтерию к тому, с кем идёт "слияние" и всё… Именно таким путём пошли в случае с ДКБ№11, которую объединяют с 24 больницей. Вот что рассказывает Ольга Демичева: «К нам с лета прошлого года перестали возить больных по скорой помощи. Врачи «скорой» сказали нам, что у диспетчеров есть записка, негласное указание - не везти в 11-ю больницу. Наши больные нам рассказывали, что их обманывали - говорили, что больница переполнена, или что у нас ремонт. Хотя у нас в итоге простаивали пустые койки. Цель ясна: учреждение нужно обанкротить. Но мы все равно справлялись, пока в феврале не произошло техническое объединение: были объединены наши бухгалтерские счета, а руководство нашей больницы стало просто управляющей структурой филиала: руководящие и управленческие функции, а так же доступ к отчетности и информации они потеряли». «Закрывают 59-ю больницу, в 7-й больнице на Каширке главный корпус, где базировалась, в частности, гематология, отдали городу, оттуда уже выезжают кафедры. Сокращается одно из отделений Боткинской больницы, и так далее, - говорит Семен Гальперин,врач-невропатолог, кандидат медицинских наук,сотрудник 11 больницы - профессиональную медицину разрушают под лозунгом «неэффективности» и «оптимизации». Из 65 больниц Москвы в итоге останется примерно 35». Попавшим под сокращение врачам предлагают вакансии работников кухни и санитаров. Безусловно, в новых реалиях их квалификации вполне достаточно, чтобы выносить судна и мыть полы… Так в чём же неэффективность 11 больницы? Неужели в том, что ещё в 90-х годах в ней было создано первое в Москве отделение паллиативной помощи, на базе которого готовили кадры по паллиативной онкологии для всей страны? Что были созданы Центр рассеянного склероза, Центр хронических обструктивных болезней легких? Что по договоренности с хирургическими и кардиологическими клиниками были отработаны методики восстановления больных после операций на сердце? Или в том, что она лечит контингент, от которого сложно ждать прибыли и на который нет денег из-за мизерного финансирования здравоохранения в целом? Случай с 11 больницей не первый." Система была обкатана на 63-й больнице на Проспекте Мира. Предполагалось, что под концессию будут попадать самые неэффективные учреждения, ненужные жителям города", - рассказал Сергей Гальперин, - "Под эту «метлу» попала больница в центре города, со сделанным ремонтом, где дорогая земля и предполагаемо выгодный приток капитала. При концессии на выкуп учреждения объявляется конкурс. Победившая в конкурсе компания обязана сохранить в больнице тот же уровень и объем медпомощи. Закрыть отдельно стоящую крупную больницу в центре города нельзя, в итоге было объявлено, что больница объединяется с другим таким же крупным лечебным учреждением. Частным." Так что под видом оптимизации идёт обыкновенная коммерциализация здравоохранения. Чиновникам очень хочется, чтобы медицина сама себя кормила, чтобы больные сами оплачивали своё лечение, чтобы у нас была американская платная модель здравоохранения. Дело в этом направлении и движется. Вот что говорит академик РАМН Павел Воробьёв: "На днях Счетная палата дала результаты по больницам Свердловской области. Они сделали вывод, что при сокращении госпитализации по программе госгарантий резко выросло количество денег, которые пришли в бюджет больниц из кармана пациента. То есть пациента лечат при тех же мощностях, на том же оборудовании, в тех же больницах, но не по системе обязательного медицинского страхования, а за деньги. Раньше, худо-бедно, администрации работали на оказание помощи. Сейчас они работают на экономию бюджета и получение дополнительного дохода за счет денег пациента." Что и требовалось. Ещё по американской модели выходит, что у нас слишком много коек в больницах и что почти все болезни можно лечить амбулаторно. Эта модель и воплощается, когда закрывают в СПБГМУ 4 педиатрическое отделение, которое специализировалось на лечении редких ЖКТ - болезни Крона(хроническое воспаление кишечника), целиакии, язвенного колита. По словам заведующей отделением, профессора Марии Ревновой ежегодно через них проходило около 300 детей с целиакией, столько же с болезнью Крона, около 25 детей с язвенным колитом: "За 15 лет моей работы у нас сложилась команда профессионалов, тем более, что детям с такими заболеваниями нужен особый уход. Даже медсестрам нужны специальные навыки, чтобы правильно вводить лекарства". Теперь отделение закрывают, на его базе будет клиника с дневным стационаром. Будет ли она бесплатной - большой вопрос …. А то, что может уйти в небытие уникальная школа, созданная Ревневой- так ведь скажут, что не вписалась в рынок. Надо приносить прибыль. Реформы планомерно и последовательно рушат нашу систему здравоохранения, систему Н.А.Семашко, которая была признана всеми как одна из самых эффективных. Её изучали и перенимали её опыт и друзья, и недруги. Уникальность «системы Семашко» состояла в единых принципах организации и централизации здравоохранения, бесплатности и доступности для всех граждан квалифицированной медицинской помощи, единстве профилактики и лечения, особом внимании к материнству и детству. Она провозглашала первичное звено медпомощи самым главным в системе и добилась впечатляющих результатов. Средняя продолжительность жизни в СССР только за 1926–1972 гг. увеличилась на 26 лет. Да, у неё были недостатки. Но ради чего её добивают? Что преследует "оптимизация" и кого оптимизируем на самом деле? Уж не население, часом? Старики и больные при таком подходе уйдут первыми. А дальше: у кого есть деньги - у того и шанс на здоровье… То есть возвращаемся к социал-дарвинизму, в котором выживают только сильные и зубастые? Речи с высоких трибун о возрождении страны должны быть подкреплены делами на благо страны. Сохранение здоровья нации - важнейшая забота государства, если оно хочет длить своё существование в наших реалиях и на такой огромной территории. Строго перпендикулярная всему этому политика в отношении системы здравоохранения должна быть как минимум остановлена. Вера Диковицкая. РВС.

© Родионов А., текст, 2016

© Тихонов М., фото, 2016

© Коломина С., иллюстрации, 2016

© ООО «Издательство «Эксмо», 2016

Ольга Юрьевна Демичева

практикующий врач-эндокринолог с 30-летним опытом лечения диабета и других эндокринных заболеваний, член Европейской ассоциации по изучению сахарного диабета.

Антон Владимирович Родионов

врач-кардиолог, кандидат медицинских наук, доцент кафедры факультетской терапии № 1 Первого Московского государственного медицинского университета им. И.М. Сеченова. Член Российского кардиологического общества и Европейского общества кардиологов (ESC). Автор более 50 публикаций в российской и зарубежной печати, постоянный участник программы с доктором Мясниковым «О самом главном».

Предисловие

Дорогой читатель !

Эта книга не только для тех, у кого есть сахарный диабет, но и для тех, кто хотел бы избежать этой коварной болезни.

Давайте познакомимся. Меня зовут Ольга Юрьевна Демичева.

Более 30 лет я работаю врачом-эндокринологом, каждый день консультирую пациентов с сахарным диабетом. Среди них есть и совсем юные, и весьма пожилые люди. Вы приходите со своими проблемами и бедами, которые мы преодолеваем совместными усилиями. Необходимо много беседовать с людьми, разъяснять вопросы течения и лечения их заболевания, подбирать простые слова для объяснения очень сложных процессов.

Я много выступаю с лекциями по эндокринологии для врачей в разных городах России. Регулярно участвую в международных эндокринологических конгрессах, являюсь членом Европейской ассоциации по изучению сахарного диабета. Занимаюсь не только лечебной, но и исследовательской работой, публикую статьи в специальных медицинских изданиях.

Для пациентов провожу занятия в школе диабета, тирошколе школе по борьбе с ожирением. Множество вопросов, возникающих у пациентов, навело на мысль о необходимости проведения доступного медицинского «ликбеза».

Писать книги и статьи для пациентов я начала несколько лет назад. Неожиданно это оказалось сложнее, чем писать статьи, адресованные коллегам-профессионалам. Потребовались другая лексика, стиль изложения информации и способ подачи материала. Необходимо было научиться буквально «на пальцах» разъяснять трудные даже для врачей понятия. Мне очень хочется реально помочь людям, далеким от медицины, найти ответы на многие вопросы.

Предложение выпустить книгу в серии «Академия доктора Родионова», ставшей настоящим брендом в популярной медицинской литературе, было честью для меня. Я благодарна Антону Родионову и издательству «ЭКСМО» за это предложение. Передо мной стояла задача подготовить книгу о сахарном диабете для пациентов, где доступно, правдиво и емко будет предоставлена информация об этом заболевании.

Работа над этой книгой оказалась для меня непростой и очень ответственной.

В мире давно известно, что больные сахарным диабетом дольше живут и имеют меньше осложнений, если они хорошо обучены и обладают обширными и достоверными знаниями о своей болезни, а рядом всегда есть врач, которому они доверяют и могут посоветоваться с ним.

Обучение пациентов в специальных школах диабета позволяет значительно улучшить прогноз течения болезни. Но, к сожалению, большинство наших пациентов не прошли обучение в таких школах и пытаются получить нужную информацию из Интернета и различных книжек и журналов о здоровье. Подобная информация далеко не всегда достоверна, чаще всего это публикации рекламного характера, где предлагается очередная «панацея» от диабета, на продаже которой надеются разбогатеть производители и рекламодатели.

Мой долг – вооружить вас знаниями, дорогой читатель, чтобы защитить от околомедицинских шарлатанов, пользующихся в корыстных целях неосведомленностью больных людей.

В этой книге мы будем не примитивировать информацию, а вникать в суть причин и следствий диабетических проблем, изложенную простым русским языком для людей без специального медицинского образования.

Врач обязан всегда быть честным со своим пациентом. Нас трое – вы, я и ваша болезнь. Если поверите мне, врачу, то мы с вами, объединившись против болезни, одолеем ее. Если не поверите, то я буду бессильна одна против вас двоих.

В этой книге – правда о диабете. Важно, чтобы вы поняли, что моя книга ни в коей мере не является заменой школы диабета. Более того, надеюсь, что, прочитав ее, читатель испытает потребность пройти обучение в такой школе, ведь для человека с сахарным диабетом знания эквивалентны дополнительным годам жизни. И если вы это поймете, прочитав книгу, значит, моя задача выполнена.

С уважением, Ваша Ольга Демичева

Болезнь или образ жизни?

Что мы знаем о сахарном диабете?

Не всегда во власти врача исцелить больного.

Можно ли «застраховаться» от диабета, избежать его? Есть ли «прививка» от диабета? Существует ли надежная профилактика?

Никто не застрахован от сахарного диабета, им может заболеть каждый. Существуют способы профилактики, снижающие риск заболевания, но и они не являются гарантией того, что диабет вас не настигнет.

Вывод : каждый человек должен знать, что такое сахарный диабет, как вовремя его обнаружить и как прожить с ним так, чтобы ни один год, ни один день жизни не был потерян из-за этой болезни.

Давайте сразу договоримся, дорогой читатель, если какая-то информация встревожит вас, не впадайте в отчаяние: тупиковых ситуаций в диабетологии нет.

Запугивать пациента – недостойная позиция для врача, по сути – это манипуляция, имеющая единственную цель: вынудить больного выполнять предписанные назначения. Это нечестно.

Человек не должен бояться своей болезни и своего врача. Пациент имеет право знать, что с ним происходит и как врач планирует решать возникшие проблемы. Любое лечение должно быть согласовано с пациентом и проводиться с его осознанного (информированного) согласия.

Приготовьтесь к честному разговору. Мы с вами будем смотреть проблемам в лицо, чтобы успешно преодолевать их.

Для начала поговорим о диабете вообще – набросаем широкими мазками общую картину, чтобы позже без затруднений разобраться в деталях.

Что сообщает о сахарном диабете статистика? А вот что. Сегодня проблема сахарного диабета из чисто медицинской превратилась в медико-социальную. Диабет называют неинфекционной эпидемией. Число людей, страдающих этим заболеванием, неуклонно возрастает из года в год и, по различным статистическим данным, достигает в развитых странах до 5–10 % среди взрослого населения.

По статистике каждые 10 секунд один человек в мире умирает от осложнений сахарного диабета, и одновременно сахарный диабет дебютирует еще у двух жителей Земли. В конце нашей книги мы вернемся к этим цифрам уже вооруженные знаниям, и проанализируем, кто виноват в случаях, когда лечение диабета неэффективно и что делать, чтобы диабет не украл годы вашей жизни.

Опасен не диабет сам по себе, а его осложнения. Осложнений диабета можно избежать.

Просвещенный читатель наверняка знает, что опасен не диабет сам по себе, а его осложнения. Это правда. Осложнения сахарного диабета коварны, порой смертельны и своевременно предотвратить их путем раннего выявления и корректного лечения чрезвычайно важно.

Эндокринолог, член партии «Яблоко» Ольга Демичева в 2014 году вместе с сотнями коллег и пациентов вышла на улицы, протестуя против реформы здравоохранения, после чего ей пришлось уйти из государственной клиники. Сегодня Демичева уверена: реформа провалилась, российская медицина находится в катастрофическом состоянии, а новые идеи по введению уголовной ответственности за врачебные ошибки только ухудшат ситуацию.

-​ 4 октября Следственный комитет предложил ввести уголовную ответственность за врачебные ошибки. По словам главы СК Александра Бастрыкина, только в 2015-2016 годах от ошибок врачей погибло более 1000 человек . Одновременно с этим в прессе стали появляться истории пациентов: так, 23-летний житель Томска умер от того, что врачи скорой помощи не смогли диагностировать аппендицит, из-за неверного диагноза от тромбоза скончалась 19-летняя жительница Санкт-Петербурга . Что вы думаете по поводу этой инициативы?

Знаете, тот не ошибается, кто ничего не делает. У нас есть ответственность за халатность [ст. 293 УК]. Врач должен следовать протоколу, если нет вводных, которые объективно этому мешают. Если врач не выполняет требования протокола, это влечет смерть пациента, и можно доказать, что если бы следовали протоколу, пациент бы жил, - вот это халатность. Это не умышленное причинение вреда больному, но это недобросовестное исполнение профессиональных обязанностей.

Нас еще в институте учили: историю болезни вы пишете для прокурора

Мы всегда балансируем между риском и пользой для пациента. Как говорил великий клиницист Борис Вотчал (1895-1971, советский ученый, врач-терапевт. - Прим. ), плох тот врач, который помнит о второй части заповеди Гиппократа "не навреди", но забывает о первой и главной: "помоги больному". Трусливый врач - это самый опасный врач. Он найдет тысячу способов ничего не делать, чтобы не попасть на разбор. Ну давайте вовсе не оперировать аппендицит, если мы знаем, что есть процент пациентов, которые не выживают при аппендэктомии! Уголовная ответственность приведет к тому, что врачи будут еще больше бояться. Нас еще в институте учили: историю болезни вы пишете для прокурора.

- Так как же вот с этими примерами в Питере и Томске? Люди-то погибли, и вовсе не из-за ожидаемых осложнений.

Во-первых, не все клинические картины типичны. Бывают очень стертые, размазанные, завуалированные катастрофы. С другой стороны, один из результатов реформы здравоохранения в том, что врачи скорой помощи боятся госпитализировать пациентов, потому что их могут наказать за то, что они это сделали без достаточных оснований. Их за это штрафуют. Вот, к примеру, у меня был хороший друг в Москве с тяжелым онкозаболеванием, он ухудшился после очередной химиотерапии. Это было известное осложнение - мукозит, воспаление всех слизистых оболочек. Это острая ситуация, она требует немедленной помощи. Его жена вызывает скорую, у него боли, температура под 40, понос с кровью, рвота. Скорая говорит: "Вы же знаете свой диагноз", разворачивается и уезжает. Они вызывают вторую скорую, там врач говорит: "Нас за это ругают, мы не можем его никуда везти". Хорошо, что они позвонили мне, я поставила на уши коллег, которые вне всяких разрешений взяли его на себя. Он после этого еще больше года жил и работал.

Мы не так много зарабатываем, чтобы держаться за работу, которая завтра может превратиться в тюремный застенок

Возникает вопрос: можно ли наказать врачей скорой помощи? Они пишут в карте свою диагностическую концепцию: жалобы пациента являются следствием основного заболевания. Это добросовестное заблуждение, они же его не по злому умыслу не везли. И уголовная ответственность в данном случае не спасет: с одной стороны, будет капкан штрафов, с другой - статья.

- Что вообще изменится, если примут такой закон?

Многие мои коллеги, хорошие врачи, уйдут из профессии. Себе дороже. Мы не так много зарабатываем, чтобы держаться за работу, которая завтра может превратиться в тюремный застенок. Кто-то уедет за рубеж, можно лекции читать.

Можно заставить тех, кто стоит ниже тебя, подчиняться страхом. Ждать, что те, кого ты сделал рабами, будут качественно выполнять свою работу, нельзя. Качественной медицины не будет, будет страх, который соберет в госучреждениях тех, кто боится.

- А за границей с этим как?

Уголовной ответственности за врачебные ошибки нигде в мире нет. Есть гражданская ответственность - высочайшие штрафы для лицензированных врачей за неправильные действия. У нас врачи нелицензированные, мы наемные работники. Нам, кстати, обещали лицензирование с 2017 года, но затормозили процесс, потому что нам свободу давать опасно: если мы начнем заниматься частной практикой, откроем свои кабинеты, начнем консультировать пациентов онлайн, нам не нужны будут кабальные условия государственных больниц.

Беcпомощная реформа

- В 2013 году в России стартовала реформа здравоохранения. Согласно докладу Счетной палаты , опубликованному в 2015 году, реформа провалилась: на конец 2014 г. было сокращено 33 757 коек, при этом в 2014 году в больницах умерло на 17 900 человек больше, чем в 2013-м. Значительно увеличилось число вызовов скорой, когда помощь не была оказана: с 2,1 млн до 2,25 млн вызовов, и числа отказов в вызове скорой - с 1,16 млн до 1,43 млн.

Поликлиника по месту жительства - это сегодня наше слабое звено

Мы все ждали эту реформу, потому что еще в начале 2000-х понимали, что российская медицина уступает медицине развитых стран. Но, во-первых, мы ждали, что она начнется с реформы медицинского образования. Подготовка кадров - это вопрос номер один, уровень выпускников медицинских институтов должен быть такой, чтобы можно было им доверять больных, а это сегодня невозможно.

Мы ждали реформу, которая изменит структуру преподавания, возьмет что-то из мирового опыта, создаст стимулы, чтобы сильнейшие преподаватели шли в медицинские вузы. Не сделано ничего. Я молчу про копеечные зарплаты преподавателей, про отсутствие качественных методик преподавания.

Диплом в кармане, он ничего не знает и ставит диагнозы

Что сделали? Раньше для того, чтобы врач "дозрел", была обязательная интернатура: то есть, 6 курсов ты отучился и еще год будешь ходить под врачами в стационаре, доучиваться на практике. Как альтернатива была ординатура, но она была и остается не для всех. Теперь интернатуру упразднили, а ведь это наш основной пласт - врачей терапевтов: либо ты поступил в ординатуру, либо ты сел в поликлинику. И вот они там сидят - диплом в кармане, он ничего не знает и ставит диагнозы. При этом у него времени на прием пациента - 12 минут. Я вам так скажу: у меня 35 лет стажа, я быстро печатаю на компьютере, я четко собираю анамнез, я хороший клиницист - и мне нужен час! Поэтому поликлиника по месту жительства - это сегодня наше слабое звено.

Итак, первый шаг реформы - образование - не выполнен. Второе, что надо было сделать, это повышать престиж профессии, чтобы имелся пул, из которого можно отбирать лучших. А для этого надо нормально платить врачам. Когда мне врут, что средняя зарплата врача по Москве - 110 тыс., я не пойму, с кем нас усредняют? Мои коллеги в государственных клиниках получают 40.

Это не только про уровень жизни врача, хороший врач должен постоянно учиться. Вы думаете, мы за счет государства обучаемся? Все хорошие врачи учатся сами. Они собираются в сообщества, они ездят за свои деньги на конгрессы, они читают с утра до вечера, они изучают методики операций в видеорежиме. 99,9% хороших врачей свободно владеют английским языком, потому что вся научная литература в медицине сегодня выходит на английском.

- Много таких врачей вообще?

Нас мало. 5% максимум.

Третье по реформе - закрытие больниц, сокращение доступности медицинской помощи. (По данным Центра экономических и политических реформ, с 2000 по 2015 гг. число больниц в России сократилось вдвое: с 10,7 тыс. до 5,4 тыс. - Прим. ) При сокращении коек никто не просчитал, сколько на самом деле и каких коек нужно стране и каждому региону. Это делалось совершенно бессмысленно и беспощадно: закрывалось вообще всё. Знаете, для чего все больницы именами наделили: имени Юдина, имени Буянова? Чтобы не зияли дыры в нумерации.

Они отомстили пациентам за митинги

Закрывали такие отделения, которые вообще нельзя закрывать: например, отделение в 7-й московской больнице, которое по ОМС занималось трансплантацией почек. В 11-й больнице, где я работала, у нас был Городской центр рассеянного склероза, в котором лечились больше 7000 пациентов из Москвы и области. Мы работали с ними как со сложными комбинированными больными, потому что помимо того, что у них прогрессирует неврологический дефицит, перестают слушаться руки, ноги, перестают видеть глаза, нарушается речь, они имеют право на пневмонию, на диабет, на тот же аппендицит, с которым их обязаны оперировать в любом хирургическом отделении, но у них должно быть грамотное паллиативное сопровождение - команда, которая знает, как давать наркоз такому пациенту, какие осложнения характерны для него при обычных операциях. И когда в 2014 году закрывали 11-ю больницу, эти больные, включая колясочников, выходили с нами на митинги. Центра рассеянного склероза в итоге больше нет, его раздробили по округам, создав окружные центры. Некоторые из них очень хорошие, другие вообще никакие. Они таким образом отомстили пациентам за митинги. У нас на базе центра был свой… клуб что ли, они там встречались, общались, женились, они жили, зная, что есть этот центр, куда они могли прийти с любой бедой. У нас там психологи и психотерапевты работали - это был их социум. Его раскромсали, разрушили, рассеяли.

На базе той же 11-й больницы всё было готово к созданию первого в России паллиативного центра. Вообще сегодня много говорят о паллиативной медицине, но часто путают ее с хосписной, хотя хоспис - только малая ее часть. Паллиативная медицина занимается лечением всех тяжелых хронических больных, многие из которых будут еще жить десятилетия. Мы такой центр создавали с начала 2000 годов, у нас открылось первое в стране отделение паллиативной помощи онкологическим больным 4-й группы, центр бронхо-обструктивных синдромов, центр рассеянного склероза, гастроэнтерологическое отделение, которое вело пациентов с циррозами печени, с печеночной недостаточностью, кардиологическое отделение, которое подготавливало пациентов с сердечной недостаточностью к тяжелым хирургическим вмешательствам вплоть до пересадки сердца. У нас были кафедры, где мы готовили врачей паллиативной помощи - сегодня их больше нет.

Паллиативная рокировка

В 2013 году мы подготовили концепцию центра паллиативной медицины, я лично передала ее в Департамент здравоохранения Москвы и в Минздрав. Не прошло и месяца, как нас объединили с 24-й больницей, и мы поняли, что нас готовят к закрытию. Всё было шито белыми нитками, мы находились на достаточно дорогой земле - на границе между Центральным округом и СВАО. И вот тут, осенью 2014-го, мы беремся за руки с нашими пациентами и выходим на улицы. Я вышла на Рошаля (Леонид Рошаль - президент Национальной медицинской палаты. - Прим. ) и Федотова (Михаил Федотов - председатель Совета при президенте РФ по правам человека . - Прим. ), они нас поддержали. И вот в конце ноября у нас уже были уведомления об увольнении, но тут проходит заседание Общественного совета совместно с Департаментом здравоохранения Москвы и принимается решение "с учетом уникального наработанного опыта" создать на базе 11-й больницы центр паллиативной медицины. А в январе 2015 года Департамент здравоохранения Москвы вдруг организует другой центр паллиативной медицины в деревне Саморядово Дмитровского района. 11-ю больницу закрывают. Сегодня центр существует, но из его основателей осталось человека три. Я ушла год назад, потому что там просто не было ставки эндокринолога, до меня дошли слухи, что Печатников (Леонид Печатников - заместитель мэра Москвы по вопросам социального развития. - Прим. ) распорядился не давать никаких руководящих должностей тем, кто выходил на митинги.

Проблема в том, что сегодня это не центр, который занимается лечением сложных пациентов и работает на сохранение жизни там, где можно ее сохранить, он всё больше походит на большой хоспис.

"Просто не надо воровать"

- Основа реформы - одноканальное финансирование, когда Фонд обязательного медицинского страхования (ФОМС) оплачивает медицинскому учреждению лечение каждого больного, а больница сама должна распоряжаться деньгами - от закупки медикаментов до зарплат. Система оказалась эффективна?

Одноканальное финансирование оказалось не так страшно, как мы думали. В 11-й больнице нас пыталась штрафовать каждая комиссия из ФОМСа, нас ругали за то, что увеличили койко-день, что разошлись патологоанатомические диагнозы, мы думали, что разоримся. Ничего подобного! Мы каждый месяц уходили в плюс - до 20 млн. У нас была своя компьютерная база с амбулаторными картами, электронные истории болезни, к врачам приходил учитель английского, под конгрессы нам премии выписывали, чтобы были деньги в поездке. И зарплаты были - до 60 тысяч! Мы и реформу-то ждали, потому что думали, что за нами все потянутся - что вот, мы уже реформировали здравоохранение в отдельно взятой больнице. И у нас действительно здóрово пациенты пролечивались: говорят, некоторые приплачивали скорой, чтобы к нам привезли. На Новый, 2013 год к нам пригласили дорогущую команду артистов, был прекрасный банкет, и я спросила представителя администрации, как мы умудрились при одноканальном финансировании быть всё время в плюсе? А он мне тихонечко отвечает: "Просто не надо воровать". Тогда так хорошо было, мы и не знали, что нас скоро объединят с 24-й больницей, мы жили в оазисе и не представляли, что вокруг всё рушится.

Ольга Демичева, врач с мировым именем, обратилась к общественности и своим пациентам на странице в Фейсбуке: «Завтра, когда от бывшей городской клинической больницы №11, где я лечила вас более 30-ти лет, останутся одни только воспоминания, знайте, я сделала все, что было в моих силах, чтобы сохранить нашу замечательную клинику. Я сейчас чувствую себя старым волком, точнее, волчицей, идущей на свою последнюю битву». Что происходит с реформой здравоохранения?

Демичева Ольга Юрьевна, эндокринолог, ГКБ №11, Москва.

Врачи 11-й больницы бьют тревогу: в рамках реформы здравоохранения (оптимизации), «сливаются» серьезные профильные больницы, а лучшие кадры остаются без работы. Несмотря на то, что чиновники рапортуют о том, что реформа здравоохранения улучшит работу сферы, а сокращены будут только непрофессионалы, на деле все происходит иначе. В 11-й ГКБ кандидаты и доктора наук получают должности санитаров; больница, когда-то ставшая первым центром паллиативной помощи в столице, стремительно теряет свой статус и возможности, а пациенты снова остаются один на один с болью и болезнями.

Самое интересное, что реформу врачи ждали. И та «работа по оптимизации», что привела в итоге к массовым сокращениям в 11-й московской ГКБ, началась не то что бы сегодня. Как отмечает эндокринолог больницы, член EASD (Европейской ассоциации по изучению сахарного диабета), врач с 32-летним стажем Ольга Демичева, реформа в здравоохранении действительно была нужна, ведь Россия по многим позициям стала отставать от развитых стран мира. А гарантированная медицинская помощь требует колоссальных вложений. Но врачи ждали от реформы совсем другого. «Мы думали, что сферу здравоохранения удастся избавить от разного рода шелухи, — говорит Ольга Демичева. – У нас, например, многие лекарственные препараты применяются без доказательной базы; применяются так же методы лечения, которые не используются в мире, поскольку не имеют доказательств эффективности». Реформа действительно поставила перед собой задачу структурирования сферы. Но на деле результат оказался иным.

Как объясняет другой специалист 11-й больницы, невролог и физиотерапевт Семен Гальперин, когда-то существовал запрет на приватизацию учреждений социально-бытовой сферы – научных учреждений, школ, больниц. Но в итоге нашелся способ обхода этого запрета. Было решено применять метод концессии: учреждения передаются не в собственность, а в долгосрочную аренду. «Сейчас со школами и поликлиниками, — отмечает Семен Гальперин, — действуют так же, как когда-то поступали с заводами и прочими промышленными предприятиями: сначала нужно доказать неэффективность предприятия, затем обанкротить, потом путем скупки акций, увольнений или сокращений, кадровых перестановок, происходит «отчуждение» работников.. В итоге завод переходил в руки иных собственников, и зачастую не для того, что бы произошел подъема производства, а для перепродажи или сдачи в аренду. Многие предприятия, ставшие жертвы такой схемы, сейчас просто развалены и не функционируют».

«Сейчас так же поступают с больницами, и первая подобная известная история – это концессия 63-й больницы на Проспекте Мира. Предполагалось, что под концессию будут попадать самые неэффективные учреждения, ненужные жителям города, — продолжает Семен Гальперин. — А попала под эту «метлу» больница в центре города, со сделанным ремонтом, где дорогая земля и предполагаемо выгодный приток капитала. При концессии на выкуп учреждения объявляется конкурс. Победившая в конкурсе компания обязана сохранить в больнице тот же уровень и объем медпомощи. Закрыть отдельно стоящую крупную больницу в центре города нельзя, в итоге было объявлено, что больница объединяется с другим таким же крупным лечебным учреждением. Частным. Декларируется, что это улучшит качество обслуживания граждан, а заодно и снизятся затраты на управление».

Но 63-я больница, на которой отработали технологию концессии, сейчас фактически простаивает, больных там нет. А по заявлению Лиги пациентов прокуратурой Москвы идет проверка законности концессии.

Оптимизация по-российски

Теперь схему концессии начали отрабатывать на других учреждениях, и следующей жертвой стала 11-я городская клиническая больница. Решение о слиянии с 24-й было принято осенью 2013 года.
Эти шаги в ходе реформы здравоохранения власти мотивируют «оптимизацией». «К нам с лета прошлого года перестали возить больных по скорой помощи. Врачи «скорой» сказали нам, что у диспетчеров есть записка, негласное указание — не везти в 11-ю больницу. Наши больные нам рассказывали, что их обманывали — говорили, что больница переполнена, или что у нас ремонт. Хотя у нас в итоге простаивали пустые койки, — говорит Ольга Демичева. — Цель ясна: учреждение нужно обанкротить. Но мы все равно справлялись, пока в феврале не произошло техническое объединение: были объединены наши бухгалтерские счета, а руководство нашей больницы стало просто управляющей структурой филиала: руководящие и управленческие функции, а так же доступ к отчетности и информации они потеряли».

Такое происходит во многих других учреждениях, рассказывают врачи. «Закрывают 59-ю больницу, в 7-й больнице на Каширке главный корпус, где базировалась, в частности, гематология, отдали городу, оттуда уже выезжают кафедры. Сокращается одно из отделений Боткинской больницы, и так далее, — говорит Семен Гальперин, — профессиональную медицину разрушают под лозунгом «неэффективности» и «оптимизации». Из 65 больниц Москвы в итоге останется примерно 35».

Семен Гальперин

Под тем же лозунгом, рассказывает Семен Гальперин, больницы обеспечивали техникой в ходе закупок. В больницы поставлялось такое дорогостоящее оборудование, что использование его выходило боком. Расходные материалы приходилось закупать уже самим врачам из собственных средств, а одно обследование на такой аппаратуре может встать дороже, чем вся сумма, которую выделит ОМС на все пребывание больного в стационаре. «То же самое в поликлиниках. К тому же в поликлиниках говорят, что там вообще останутся только врачи общей практики, а узких специалистов не будет. Видимо, наши перспективы – это только коммерческое дорогое лечение», — опасается Семен Гальперин.

Последние из могикан: профессоров увольняют или переводят в санитары

16 сентября Департамент здравоохранения Москвы издал приказ об изменении штатного расписания 11-й больницы, пошли сокращения. Здесь предполагается сократить около 30 процентов врачей. «Сначала нам сократили все надбавки и запретили совместительства, хотя фактически нагрузка не упала, а работаем мы теперь за крохотную зарплату. Те, кто не выдержал, стали увольняться сами», — говорит Семен Гальперин.

Обращение врача Ольги Демичевой к общественности на ее странице в Фейсбуке:
Дорогие мои пациенты!
Завтра, когда от бывшей городской клинической больницы №11, где я лечила вас более 30-ти лет, останутся одни только воспоминания, знайте, я сделала всё, что было в моих силах, чтобы сохранить нашу замечательную клинику,сберечь дружный, преданный своему делу, своим больным коллектив врачей и медсестёр.
Нас сегодня поставили к стенке. Завтра будет команда «пли!».
Мы не одни, рядом много честных, порядочных медицинских работников.
Мы не нужны этой стране. Мы ей мешаем. Из-за нас не вымирают те, кто уже не может обслуживать трубу.
Поэтому нам вынесли приговор. Подлый. Смертный. За нашей спиной.
Простите, дорогие пациенты.
Последнее, что успела сделать для вас — справочник по диабету. Вы у меня умницы, вы справитесь.
Я сейчас чувствую себя старым волком, точнее, волчицей, идущей на свою последнюю битву.

Заммэра Москвы по вопросам социального развития Леонид Печатников заявлял на днях, что никаких массовых сокращений в рамках реструктуризации системы здравоохранения в столице не произойдет. А сокращены могут быть только врачи, «не овладевшие современными и инновационными методами лечения». Но это точно не коллектив 11-й больницы, им как раз приходится исправлять результаты работы именно таких, не владеющих навыками лечения, врачей.

«Дело еще и в том, что квалификационная подготовка качества врачей в России находится на низком уровне, — отмечает Ольга Демичева. — Тестовые проверки наших врачей не имеют ничего общего с зарубежной квалификацией специалистов, там очень жесткая система тестирования, постоянные экзамены и повышение квалификации, у нас все это формально». И при сокращениях врачей никогда не проводится обоснование, не проверяется их квалификация.

В итоге под сокращения в 11-й больнице попали самые профессиональные кадры. Причем мнение профсоюза даже не было учтено. «Нам предлагают должности работника кухни или санитара, — рассказывает Семен Гальперин. – Я выступил на профкоме с предложением противостоять слиянию, говорил о необходимости участия профкома в решении о сокращениях и слияниях. На следующий же день мне предложили должность санитара. Ее предложили и одному из заместителей главного врача». Кстати, кандидат медицинских наук Гальперин не стал отказываться от предложения. И в декабре этот серьезный специалист, больше 20 лет лечивший пациентов, заступит на вахту санитара за 11 тысяч рублей в месяц.
Из отделения физиотерапии ушел великолепный массажист Игорь Холод, проработавший тут более 35 лет, опытные руки которого спасли не один десяток больных. Незрячий специалист, инвалид первой группы, он знал, что по закону его не могут сократить или уволить. Но в 11-й больнице убрали две ставки массажистов из четырех, а работали там Холод и еще три женщины. Игорь Холод поступил как джентльмен. Или, правильнее сказать – как мужчина. Он сам подал заявление об уходе – и руководство объединенной теперь уже 24-й больницы без проблем его подписало.

Игорь Валерьевич Холод

Врачей вызывали — для вручения уведомлений о сокращении — к руководству 24-й больницы. И там, в приемной, медиков продержали в ожидании — долгое время и без объяснения причин. Ольга Демичева не дождалась встречи с руководством и вернулась назад в больницу, к своим больным.

На следующий день в кабинете Демичевой произошла впечатляющая сцена: представители руководства явились вручать ей уведомление об увольнении. «Помните сцену из «Собачьего сердца», когда в квартиру профессора Преображенского приходит в полном составе домком? Очень похожая сцена только что произошла в моём кабинете, — говорит Ольга Демичева. – Во время приема больных в дверь внезапно вошли пятеро. С порога: «Мы к Вам, Ольга Юрьевна, в качестве законных представителей Вашего работодателя»».

Врач Демичева попросила делегацию подождать, пока она отпустит пациента, а затем получила из их рук уведомление. Её должность эндокринолога в филиале №1 (то есть в 11-й больнице) сокращена, несмотря на высокую потребность клиники в её консультациях: более 300 пациентов в месяц. «Мне предложили должность эндокринолога в нефрологическом отделении на 58 коек. Там нагрузка резко снизится – не будет прежнего объёма работы, и эта перестановка бессмысленна. Я могла бы консультировать нефрологию в дополнение к своей сегодняшней нагрузке», — говорит Ольга.

Утвержденное новое штатное расписание не учло потребности 11-й больницы. Например, теперь в 24-й больнице три ставки эндокринолога, а в 11-й — ни одной. «Теперь наши больные остаются без консультации эндокринолога. Будут потом ходить к специалистам в поликлинике — если попадут», — комментирует Ольга Демичева.

«Тяжелый больной – везде персона нон-грата»

Ольга Демичева считает, что все происходящее — приговор и для врачей, и для пациентов. «Сильных клинических центров в Москве осталось не так много, а в нашей клинике хорошая школа, мощный коллектив, — говорит она. — Мы аккумулируем у себя самых тяжелых больных. Еще в 90х годах в нашей больнице создалось первое в Москве отделение паллиативной помощи. На нашей базе были созданы Центр рассеянного склероза, Центр хронических обструктивных болезней легких. У нас, по договоренности с хирургическими и кардиологическими клиниками, отработаны методики восстановления больных после кардиоопераций».

Таким больным, отмечают врачи 11-й ГКБ, больше нигде не помогут. Их не смогут вести – в силу сложности заболеваний или болевого синдрома, который здесь умели снимать, или из-за нарушений двигательных функций. «Такой больной — персона нон грата, нежеланный больной везде, — резюмирует Ольга Демичева. — А мы их лечим. Не должен больной с раком умереть от диабета – он может жить дольше! И так далее. Так выстроена наша работа. Тяжелые больные с сопутствующей патологией – это сложная категория. Кто будет лечить больного с рассеянным склерозом и обездвиженного от воспаления легких? Его не спасут. А у нас все предусмотрено для таких пациентов».

Ольга Демичева подчеркивает, что в стране сейчас огромное количество необезболенных больных, и, не меньше – тяжёлых хронических больных, и нужно организовать для них адекватную помощь. «Такие больные умирают дома от недостаточности кровообращения, от неправильно проводимой терапии. Они страдают, мучаются от того что являются обузой для своих родных, не знают, есть ли им место в общественном устройстве».

Коллектив 11-й больницы предлагает прервать слияние и, наоборот, выделить 11-ю в качестве самостоятельного медцентра.
«В силу своей специфики мы уже развились так, что нас можно объявить отдельным центром паллиативной медицины, и это будет прецедентная история, мы будем еще и научно-методической базой для создания новых подобных центров». Нынешнее решение о слиянии больниц здесь считают «бессмысленным и мучительным для всех», ведь для 24-й больницы 11-я станет обузой, поскольку там не владеют такой специализацией. «За нас все решили наверху. Но именно для разумных затрат и для оптимизации – о чем рапортуют чиновники – было бы правильнее, наоборот, выделить 11-ю больницу!» – говорит врач Демичева. – И такие прецеденты есть. Например, 33-я Остроумовская больница вышла из объединения с 14-й больницей им.Короленко. Все это было проведено законным путем, через департамент, неконфликтно». Врачи 11-й больницы уверены, что тоже смогут обосновать разумность своей автономности.

Решение бороться было принято коллективом врачей на общем собрании 8 октября. На собрание, кстати, пришел и Леонид Израильевич Бененсон, с 1982 года, в течение 25 лет, занимавший пост главного врача 11-й ГКБ. «Это неуважительное отношение к людям, которые за последние 35 лет создали всероссийские лечебные службы. У нас не просто отдельная паллиативная онкология. Мы стали центром, которые подготовили кадры по паллиативной онкологии для всего Советского Союза!» – отметил Бененсон. По мнению опытного медика, сейчас будут выплеснуты самые ценные кадры, и идет «кампания уничтожения такой сильной научной школы». «Несите себя гордо, не поддавайтесь, вы будете востребованы!» — обратился к своим коллегам их бывший руководитель.

Коллектив 11-й ГКБ уже обращался с письмами к префекту, с просьбой передать петицию Собянину, и в департамент здравоохранения города, но ответа так и не получил. Сейчас больница намерена направить очередное письмо в профильный департамент.

«Реорганизация в том виде, как её проводит Департамент здравоохранения, — это чума. Она поражает и уничтожает то последнее ценное, что было в нашем здравоохранении.
Чтобы остановить эту чуму, нам нужна, как минимум, пауза», — считает Ольга Демичева.

Врачи 11-й больницы хотят потребовать от властей остановить сокращение коечного фонда, отменить увольнение специалистов из стационаров и поликлиник, прекратить объединение медицинских, научных и учебных учреждений, предоставить учреждениям право на выход из объединений и самостоятельную организацию лечебного (учебного, научного) процесса.
Ольга Демичева полагает, что нужно создать независимую экспертную группу для оценки деятельности Департамента здравоохранения Москвы и Минздрава РФ за прошедшие 3 года. И, может быть, провести референдум на предмет того — имеет ли смысл продолжать реформу российского здравоохранения в том виде, в каком она проводится.