Священномученик Петр (Полянский), митрополит Крутицкий (†1937). Митрополит Петр (Полянский): Неофициальный патриарх
«Может ли сотрудничать с властью?». Этот вопрос очень остро встал перед духовенством и мирянами в годы большевистского переворота, гражданской войны и установления советской власти в России. По большому счету, проблема не нова – с ней столкнулись уже первые христиане, когда проповедь Евангелия вышла за рамки отдельных иудейских общин и стала распространяться по миру. Но после эпохи гонений до XX века государство, пусть даже порой и формально, называло себя христианским, и явного конфликта между сакральным и светским не было.
После прихода к власти большевиков ситуация в корне изменилась. Государство провозгласило себя сначала светским, а затем – и вовсе безбожным. И случайностью это не было, поскольку в основе официальной идеологии лежала философия, не признающая за религией права иметь влияние на жизнь общества. Тут-то и пришлось снова вспомнить тот самый вопрос, на который три века искали ответ первые христиане. В итоге каждый принял свое решение – от услужливого содействия большевикам до прямого неподчинения им. Одним из «непокорных» был и митрополит Петр (Полянский), чью память чтит 10 октября.
Выходец из священнической семьи Воронежской губернии, Петр родился 10 июля 1862 года. После окончания семинарии и двухлетней практики в должности чтеца молодой попович в 1887 году был зачислен в Московскую духовную академию. Через пять лет он стал выпускником, а итогом обучения стала кандидатская диссертация, которую Петр Федорович блестяще защитил. За годы учебы он сдружился с такими известными в дальнейшем людьми, как Евлогий (Георгиевский) и Сергий (Страгородский). Волей Проведения, и Петр, и Евлогий, и Сергий станут архиереями, однако их судьбы и их жизненные позиции будут олицетворением различных путей решения проблем, возникших после бурных событий осени 1917 года.
Пока же Полянский и не думал об уготованной ему ноше. Он связал свою деятельность с образовательной сферой, преподавал, инспектировал различные учебные заведения, объездил Центр России, Беларусь, Урал, побывал в Сибири. Во время одной из командировок познакомился с епископом Тихоном (Белавиным), который увидел в Петре Федоровиче опытного администратора и надежного соратника. Владыка подружился с Полянским, и вскоре им суждено было вместе отстаивать свободу Церкви перед безбожной властью.
Грянул сначала февраль, а затем – октябрь 1917 года. Очень скоро стало очевидно, что со старыми порядками Ленин и его единомышленники будут бороться беспощадно. После декрета об отделении Церкви от государства 56-летний Петр Полянский остался не у дел – Синодальный Учебный комитет был закрыт, а образовательная система полностью переходила в ведение Советов. Но Господь приготовил ему еще более важное дело – немолодой уже человек принимает активное участие в деятельности Поместного собора 1918 года, а его инициативы ложатся в основу многих соборных решений. Только дальнейший террор и установление большевистской власти не дали этим планам воплотиться в жизнь. Даже сейчас документы, принятые на заседаниях комиссий, очень современны и актуальны, будто составлялись не столетием ранее, а уже в наши дни.
Через два года, зная острый ум и большие таланты Петра Федоровича, патриарх Тихон предлагает ему стать епископом. К этому времени гонения на только начинались, но было понятно, что времена мученичества возвращаются. Полянский стоял перед выбором – или предать свою веру, отстранившись от любых церковных дел, или остаться верным до конца, рискуя в любой момент окончить жизнь в застенках спецслужб. И пожилой, но еще сильный духом ученый муж соглашается взять на себя и святительский крест. Он принял монашество и был рукоположен в епископы. Большевики прекрасно знали, что новый владыка выступает против компромиссов с властями, и поэтому почти сразу после хиротонии епископа Петра арестовывают и ссылают в Великий Устюг, где он находился до 1923 года.
Нужно сказать, что аресты и репрессии только лишь кажутся спонтанными, но за ними кроется четко продуманный план. Красные понимали, что не так-то легко уничтожить. Ни принудительная эмиграция, ни гражданская война, ни активная пропаганда безбожия не смогли подорвать того влияния, которое имело Православие в народе, а аресты и расстрелы только усиливали авторитет духовенства среди верующих. И тогда было решено расколоть сам клир, внести в него смуту и вызвать в массах волну разочарования.
Сначала власти поддержали обновленческий раскол – группу священников и архиереев, выступавших за радикальные перемены церковных порядков. При этом изменению подвергались не только внешние формы богослужения, но и фундаментальные принципы церковного бытия. С помощью властей обновленцам удалось заполучить две трети оставшихся в России храмов. Расчет коммунистов был прост – обновленчество объявлялось единственным легитимным церковным формированием, остальная объявлялась вне закона. Новая организация рассматривалась как временная, и после уничтожения каноничной иерархии чекисты планировали взяться за обновленцев. Но не вышло…
Обновленчество заглохло весьма быстро, народ за новыми вождями не пошел, а большинство духовенства со временем вернулись в . И тогда власти решили сыграть на другом. Почти все активные верующие были людьми старой закалки, поэтому советский строй они воспринимали насторожено, а зачастую – даже враждебно. Духовенство в большинстве своем было солидарно с мирянами. Коммунисты же хотели, чтобы епископат стал более лояльно относиться к властям, показывая уважение и одобрение большевистской политики. По большому счету, в Кремле в лояльности священства не нуждались – его все равно планировалось уничтожить. Но вместе с тем, если часть клира объявит себя сторонниками нового режима, это отвернет от них радикально настроенную паству и внесет в Церковь раскол.
Когда епископ Петр освободился из-под ареста, план по сталкиванию лбами православного духовенства только разрабатывался, и главная ставка делалась все еще на обновленчество. Владыка, по-прежнему остававшийся правой рукой патриарха Тихона, с обновленцами разговаривал жестко – никакого компромисса, только покаяние. Этим он окончательно путал большевикам все карты, но ликвидировать непокорного архиерея спецслужбы пока не решались. Между тем, патриарх возвел Петра (Полянского) в чин митрополита и назначил его на древнюю Крутицкую кафедру. Обычно Крутицкие архиереи были вторыми лицами Церкви после патриарха. Такой же статус получил и владыка Петр.
В 1925 году, после смерти святителя Тихона, митрополиту пришлось лично возглавить . Согласно завещанию патриарха, местоблюстителем престола (исполняющим обязанности) должен был стать один из трех названных в документе митрополитов – либо Кирилл (Смирнов), либо Агафангел (Преображенский), либо Петр (Полянский). Поскольку два первых кандидата были под арестом, патриарший престол до законных выборов нового архипастыря должен был «блюсти» владыка Петр.
Новый управляющий делами Церкви повел себя весьма твердо. Он активно помогал сосланным священнослужителям и их семьям. Также было издано послание, в котором верующие призывались не поддаваться на провокации властей и обновленцев. Почуяв угрозу своему существованию, обновленцы созвали свой собор и заявили, что митрополит Крутицкий сотрудничает с зарубежными агентами и вынашивает планы по восстановлению монархии. На владыку начали тиснуть и со стороны спецслужб, и со стороны некоторых архиереев, которые предлагали местоблюстителю пойти на уступки властей. Но каждый раз пастырь отказывался это делать: «Власти не допустят никакого свободного собрания православных архиереев, не говоря уже о Поместном соборе», – заявлял митрополит, осознавая, что обещания большевиков – липовые. А поступиться нужно было многим – в своих требованиях коммунисты обозначили четыре пункта:
1 . признает легитимность советской власти и призывает верующих к покорности
2 . Клирики, неугодные власти, должны быть подвергнуты церковному суду
3 . Епископы, мигрировавшие за границу, подлежат осуждению
4 . Прямые контакты Церкви и правительства возможны только через спецслужбы.
Озвученные требования владыка отверг и планировал представить встречную петицию, в которой наставал на том, что:
1 . Народ СССР должен обладать правом свободного выбора между религией и атеизмом
2 . Священники должны быть уравнены в своих правах с другими гражданами страны
3 . оставляет за собой право ходатайства за невинно осужденных клириков
4 . получает легальные права и свободы на территории СССР.
Документ подан не был – митрополит не захотел передавать бумагу через вторые руки, но требовал встречи с правительством. Естественно, в этом ему отказали. Более того, как «безнадежного и непреклонного», его решили арестовать. И уничтожить. За владыкой приехали 9 декабря 1925 года. Как и ранее патриарх Тихон, священномученик Петр составил завещание, в котором назначил себе преемников. Поскольку двое из них были в неволе, местоблюстителем становился третий – митрополит Сергий (Страгородский).
В застенках Лубянки пожилого архиерея пытались склонить к лояльности – большевикам все-таки хотелось иметь марионеточную больше, чем продолжать с ней борьбу. Но на уговоры чекистов святитель отвечал: «Социальная революция строится на крови и братоубийстве, чего Церковь признать не может».
В тюрьме владыку использовали для еще одной манипуляции. Ее суть состояла в том, чтобы не допустить митрополита Сергия (Страгородского) в Москву, поскольку его лояльность властям была под подозрением. Зато лояльной была группа епископов во главе с Григорием (Яцковским). Им удалось обманом заполучить благословение на создание органа церковного управления. Благословение было дано с условием передать всю полноту власти митрополиту Сергию, когда он сможет прибыть в столицу. Священномученик Петр не знал, что его обманули, но это распоряжение внесло смуту в ряды верующих – параллельно некоторое время действовало две законные иерархии – Григорианская и Сергианская. Масла в огонь плеснули еще и тем, что из ссылки освободили владыку Агафангела, которого власть уверила, что он – законный местоблюститель (по завещанию патриарха Тихона, так оно и было). Таким образом, возникли не две, а три «законных» Церкви. Но замысел спецслужб удался не до конца – Сергию и Агафангелу хватило мудрости раскрыть планы властей и объединить свои усилия. Но местоблюстителем митрополит Сергий себя не объявлял вплоть до смерти владыки Петра.
Сам же митрополит Петр был властями отправлен в Тобольск, затем – в Свердловск, и в конечном итоге – в Верхнеуральск. Содержали его в тюрьмах, секретно, без права сношения с внешним миром. Постоянно предлагали отречься от звания местоблюстителя, сулили свободу в обмен на то, чтобы святитель стал осведомителем. От всех этих сделок мученик отказывался, он терпел до последнего, несмотря на с каждым днем таявшее здоровье. В письме, которое ему удалось передать на волю, писал: «Я постоянно стою перед угрозой более страшной, чем смерть. Меня особенно убивает лишение свежего воздуха, мне еще ни разу не приходилось быть на прогулке днем; не видя третий год солнца, я потерял ощущение его. Болезни все сильнее и сильнее углубляются и приближают к могиле. Откровенно говоря, смерти я не страшусь, только не хотелось бы умирать в тюрьме, где не могу принять последнего напутствия и где свидетелями смерти будут одни стены».
В декабре 1936 года НКВД заявило о смерти священномученика Петра, но на самом деле ему продлили срок еще на три года. А 2 октября 1937 года тройкой НКВД по Челябинской области владыка был приговорен к расстрелу и 10 октября в 4 часа дня был расстрелян. Сейчас нет точных данных ни о месте расстрела, ни о месте захоронения этого мужественного предстоятеля Русской Православной Церкви.
село Сторожевое Коротоякского уезда Воронежской епархии
Челябинская область
Митрополи́т Пе́тр (в миру Пётр Фёдорович Поля́нский ; 28 июня , село Сторожевое , Коротоякский уезд, Воронежская губерния - 10 октября , Челябинская область) - епископ Православной Российской Церкви ; Патриарший Местоблюститель с 1925 года до кончины.
Биография
Родился в селе Сторожевое Коротоякского уезда Воронежской епархии в семье приходского священника.
Служба по духовному ведомству
- В -1887 годы - псаломщик при церкви села Девицы в Коротоякском уезде Воронежской епархии.
- С 1892 года - помощник инспектора Московскую духовную академию , преподавал Закон Божий в частном женском училище Сергиева Посада , был секретарём Общества спасения на водах.
- В 1895 году был церковным старостой у себя на родине, в селе Сторожевом Воронежской епархии. За особое усердие в благоукрашении приходского храма Богоявления он был удостоен архипастырской признательности.
- В 1896 году в течение недолгого времени преподавал греческий язык в Звенигородском духовном училище.
- В декабре 1896 года был назначен смотрителем Жировицкого духовного училища. Привёл училище, по отзыву ревизора Нечаева, в блестящее состояние. Участвовал в первой всероссийской переписи населения, исполнял обязанности члена-соревнователя Попечительства о народной трезвости, почётного мирового судьи Слонимского округа. За время службы был награждён орденами св. Станислава 3-й и 2-й степеней. В этот период познакомился с епископом Тихоном (Беллавиным), будущим Патриархом.
- С 1906 года - младший помощник правителя дел Учебного Комитета при Святейшем Синоде в Санкт-Петербурге ; впоследствии стал членом Учебного Комитета (сверхштатным, затем постоянно присутствующим), исполняя главным образом обязанности ревизора духовных учебных заведений. За время служения в Учебном Комитете обследовал состояние духовных семинарий, епархиальных женских училищ в Курской, Новгородской, Вологодской, Костромской, Минской и в ряде других епархий, побывал в Сибири , на Урале , в Закавказье . После каждой такой поездки им собственноручно составлялся подробный, обстоятельный отчет, в котором предлагались уместные меры по улучшению состояния обследованной школы. С 1916 года - действительный статский советник. Был награждён орденом св. Владимира.
- В 1918 году , после закрытия Учебного комитета, состоял в секретариате Поместного собора. Переехал в Москву .
Принятие сана и архипастырская деятельность
Работал главным бухгалтером в кооперативной артели «Богатырь». Жил в Москве, в доме своего брата, священника церкви Николы-на-Столпах Василия Полянского.
Патриарх Тихон предложил ему принять постриг, священство и епископство и стать его помощником в делах церковного управления в условиях репрессий большевиков против церкви. Предложение принял, сказав при этом своим родственникам: «Я не могу отказаться. Если я откажусь, то я буду предателем Церкви, но когда соглашусь, - я знаю, я подпишу сам себе смертный приговор». Был пострижен в монашество митрополитом Сергием (Страгородским). 8 октября 1920 года хиротонисан (Патриархом Тихоном) и другими архиереями во епископа Подольского, викария Московской Епархии. Сразу после хиротонии был арестован и сослан в Великий Устюг . Там он жил вначале у знакомого священника, потом в сторожке при городском соборе. В ссылке он имел возможность совершать Божественную литургию в сослужении великоустюжского духовенства.
Возвратившись в Москву, он стал ближайшим помощником Патриарха, был возведен в сан архиепископа (1923 год) потом митрополита (1924 год) Крутицкого и включен в состав Временного Патриаршего Синода. На совещании епископов, состоявшемся в Свято-Даниловом монастыре в конце сентября 1923 года высказывался против компромисса с обновленцами.
Патриарший местоблюститель
Жизнь в заключении
Мученическая кончина и канонизация
Ссылки
- Владислав Цыпин. Глава III. Русская Церковь во главе с Местоблюстителем Патриаршего престола митрополитом Петром
- Новомученики и Исповедники Русской Православной Церкви XX века
- Пётр (Полянский), св. на сайте Православие. База данных
Священномученик Пётр, митрополит Крутицкий (в миру Пётр Фёдорович Полянский) родился в 1862 году в благочестивой семье священника села Сторожевое Воронежской епархии. В 1885 году он закончил по I разряду Воронежскую Духовную Семинарию, а в 1892 году Московскую Духовную Академию и был оставлен при ней помощником инспектора.
После занятия ряда ответственных должностей в Жировицком духовном училище, Пётр Фёдорович был переведён в Петербург, в штат Синодального Учебного Комитета, членом которого он стал. Будучи высокопоставленным синодальным чиновником, Пётр Фёдорович отличался бессребреничеством и строгостью. Он объездил с ревизиями едва ли не всю Россию, обследуя состояние духовных школ. При всей своей занятости он находил время для научных занятий и в 1897 году защитил магистерскую диссертацию на тему: «Первое послание святого Апостола Павла к Тимофею. Опыт историко-экзегетического исследования».
Пётр Фёдорович принимал участие в Поместном Соборе Русской Православной Церкви 1917-1918 годов. После революции Пётр Фёдорович до 1920 года служил управляющим Московской фабрикой «Богатырь».
Во время начавшихся гонений на святую Церковь, в 1920 году Святейший Патриарх Тихон предложил ему принять постриг, священство и стать его помощником в делах церковного управления. Рассказывая об этом предложении брату, он сказал: «Я не могу отказаться. Если я откажусь, то буду предателем Церкви, но, когда соглашусь, я знаю, я подпишу сам себе смертный приговор».
Сразу после архиерейской хиротонии в 1920 году во епископа Подольского, Владыка Пётр был сослан в Великий Устюг, но после освобождения из-под ареста Святейшего Патриарха Тихона - вернулся в Москву, став ближайшим помощником Российского Первосвятителя. Вскоре он был возведён в сан архиепископа (1923 год), затем стал митрополитом Крутицким (1924 год) и был включён в состав Временного Патриаршего Синода.
В последние месяцы жизни Патриарха Тихона митрополит Пётр был его верным помощником во всех делах управления Церковью. В начале 1925 года Святейший назначил его кандидатом в Местоблюстители Патриаршего Престола после священномучеников митрополита Казанского Кирилла и митрополита Ярославского Агафангела. После кончины Патриарха обязанности Патриаршего Местоблюстителя были возложены на митрополита Петра, поскольку митрополиты Кирилл и Агафангел находились в ссылке. В этой должности Владыка Пётр был утверждён и Архиерейским Собором 1925 года.
В своём управлении Церковью митрополит Пётр шёл по пути Патриарха Тихона - это был путь твёрдого стояния за Православие и бескомпромиссного противодействия обновленческому расколу.
Предвидя свой скорый арест, Владыка составил завещание о своих Заместителях и передал настоятелю Даниловского монастыря деньги, для пересылки ссыльным священнослужителям. Агенты Г. П. У. предлагали ему пойти на уступки, общая какие-то блага для Церкви, но Владыка им отвечал: лжёте; ничего не дадите, а только обещаете...».
В ноябре 1925 года митрополит Пётр был арестован - для него началась пора мучительных допросов и нравственных истязаний. После заключения в Суздальском политизоляторе, Владыку привезли на Лубянку, где ему предлагали отказаться от первосвятительского служения в обмен на свободу, но он ответил, что ни при каких обстоятельствах не оставит своего служения.
В 1926 году Владыка был отправлен этапом в ссылку на три года в Тобольскую область (село Абалацкое на берегу реки Иртыш), а затем на Крайний Север, в тундру, в зимовье Хэ, расположенное в 200 километрах от Обдорска. Ссылка вскоре была продлена на два года. Святителю удалось снять внаймы у местной старушки-самоедки домик из двух комнат. Сначала, отдохнув от Тобольской тюрьмы, святитель чувствовал облегчение от свежего воздуха, но вскоре с ним случился первый тяжёлый припадок удушья, астмы, и с тех пор он, лишённый медицинской помощи, не покидал постели. Он знал, что на его имя поступают посылки, но не получал их, пароход в Хэ приходил лишь раз в год. Но в той же ссылке Владыка вновь был арестован в 1930 году и заключён в Екатеринбургскую тюрьму на пять лет в одиночную камеру. Затем он был переведён в Верхнеуральский политизолятор. Ему предложили отказаться от Местоблюстительства, взамен обещая свободу, но Святитель категорически отказался от этого предложения.
Ни продление срока ссылки, ни переводы во всё более отдалённые от центра места, ни ужесточение условий заключения не смогли сломить волю Святителя, хотя и сокрушили могучее здоровье Владыки. Все годы тяжёлого одиночного заключения он даже словом не проявил ни к кому неприязни или нерасположения. В то время он писал: «...как Предстоятель Церкви я не должен искать своей линии. В противном случае получилось бы то, что на языке Церковном называется лукавством». На предложение властей принять на себя роль осведомителя в Церкви, Патриарший Местоблюститель резко ответил: «подобного рода занятия несовместимы с моим званием и к тому же несходны моей натуре». И хотя Первосвятитель был лишён возможности управлять Церковью, он оставался в глазах многих мучеников и исповедников, возносивших его имя за Богослужением, надёжным островком твёрдости и верности в годы отступлений и уступок богоборческой власти.
Условия заключения Святителя были очень тяжелы. Владыка страдал от того, что, чувствуя себя в ответе перед Богом за церковную жизнь, он был лишён всякой связи с внешним миром, не знал церковных новостей, не получал писем. Когда же до него дошли сведения о выходе «Декларации» митрополита Сергия (Страгородского), являвшегося его заместителем, Владыка был потрясён. Он был уверен в митрополите Сергии, в том, что тот осознаёт себя лишь «охранителем текущего порядка», «без каких-либо учредительных прав», что Святитель ему и указал в письме 1929 года, где мягко укорил митрополита Сергия за превышение им своих полномочий. В том же письме Владыка просил митрополита Сергия «исправить допущенную ошибку, поставившую Церковь в унизительное положение, вызвавшее в Ней раздоры и разделения...».
В начале 1928 года с Владыкой имел возможность встретиться и беседовать участник одной научной экспедиции, профессор Н. Ему Владыка так сказал о своей оценке деятельности митрополита Сергия: «Для Первоиерарха подобное воззвание недопустимо. К тому же я не понимаю, зачем собран Синод, как я вижу из подписей под Воззванием, из ненадёжных лиц. В этом воззвании набрасывается на Патриарха и меня тень, будто бы мы вели сношения с заграницей политические, между тем, кроме церковных, никаких отношений не было. Я не принадлежу к числу непримиримых, мною допущено всё, что можно допустить, и мне предлагалось в более приличных выражениях подписать Воззвание, но я не согласился, за это и выслан. Я доверял м. Сергию и вижу, что ошибся».
В 1929 году священномученику Дамаскину, епископу Стародубскому, удалось наладить через связного общение с митрополитом Петром. Через этого связного Святитель устно передал следующее:
«1. Вы, епископы, должны сами сместить митрополита Сергия.
2. Поминать митрополита Сергия за Богослужением не благословляю».
В 1930 году из зимовья Хэ Святитель написал ещё одно, последнее, письмо к митрополиту Сергию, где выразил огорчение, что тот, как лицо ему подчинённое, не посвятил его в свои намерения относительно легализации Церкви путём недопустимых компромиссов: «Раз поступают письма от других, то, несомненно, дошло бы и Ваше». Выражая своё отрицательное отношение к компромиссу с коммунистами и к уступкам им, допущенным митрополитом Сергием, Владыка прямо требовал от последнего: «если Вы не в силах защищать Церковь, уйдите в сторону и уступите место более сильному».
Таким образом, Святитель считал, что русские архиереи должны сами наложить прещение на митрополита Сергия за его антиканонические деяния. Возможно, для этого и было подготовлено в 1934 году Послание священномученика архиепископа Серафима (Самойловича) о запрещении митрополита Сергия в священно-служении.
В 1931 году Владыку частично парализовало. Случилось это после визита Тучкова, предложившего Святителю стать осведомителем Г. П. У. Ещё ранее у него началась цинга. В 1933 году больного астмой престарелого Святителя лишили прогулок в общем тюремном дворе, заменив их выходом в отдельный двор-колодец, где воздух был насыщен тюремными испарениями. На первой «прогулке» Владыка потерял сознание. Когда его перевели с ужесточением режима в Верхнеуральскую тюрьму особого назначения, то поместили снова в одиночной камере, а вместо имени дали № 114. Это был режим строгой изоляции.
Есть свидетельства о том, что митрополит Сергий (Страгородский), ожидая освобождения законного Местоблюстителя, направил советскому правительству письмо, что в случае выхода из заключения митрополита Петра, вся Церковная политика уступок изменится в прямо противоположную сторону. Власти отреагировали должным образом, и Владыка Пётр, дождавшись дня освобождения - 23 июля 1936 года - в Верхнеуральской тюрьме, вместо свободы получил новый срок заключения ещё на три года. К этому моменту ему было уже семьдесят четыре года и власти решили объявить Святителя умершим, о чём и сообщили митрополиту Сергию, которому в декабре был усвоен Патриаршего Местоблюстителя - ещё при живом митрополите Местоблюстителе Петре. Так прошёл ещё год тяжкого заключения для больного старца-первосвятителя.
В июле 1937 года по распоряжению Сталина был разработан оперативный приказ о расстреле в течении четырёх месяцев всех находящихся в тюрьмах и лагерях исповедников. В соответствии с этим приказом администрация Верхнеуральской тюрьмы составила против Святителя обвинение: «...проявляет себя непримиримым врагом советского государства..., обвиняя в гонении на Церковь ее деятелей. Клеветнически обвиняет органы Н. К. В. Д. в пристрастном к нему отношении, в результате чего якобы явилось его заключение, так как он не принял к исполнению требование Н. К. В. Д. отказаться от сана Местоблюстителя».
27 сентября (10 октября н. ст.) 1937 года в 4 часа дня священномученик митрополит Пётр был расстрелян в Магнитогорской тюрьме, и тем самым увенчал свой исповеднический подвиг пролитием мученической крови за Христа.
Канонизован Архиерейским Собором Русской Православной Церкви в 1997 году.
Митрополит Петр (Полянский)
Заключённый №114
О жизни и подвиге священномученика Петра, митрополита Крутицкого
Игумен Дамаскин (Орловский)
Журнал "Фома" | № 10 (138) | октябрь 2014
Блестящий ученый и грамотный руководитель, в повседневной жизни Петр Федорович был настоящим бессребреником и строгим блюстителем веры и нравственности. В самом начале гонений он, по собственному выражению, «подписал себе смертный приговор», приняв в 1920 году постриг и священный сан.
Священномученик Пётр, митрополит Крутицкий (в миру Петр Федорович Полянский) родился в 1862 году в благочестивой семье священника села Сторожевое Воронежской епархии. В 1885 году он закончил по I разряду Воронежскую духовную семинарию, а в 1892 году - Московскую духовную академию и был оставлен при ней помощником инспектора.
Затем он занимал ряд ответственных должностей в Жировицком духовном училище, а впоследствии был переведен в Петербург, в штат Синодального учебного комитета. Будучи высокопоставленным синодальным чиновником, Петр Федорович отличался бессребреничеством и строгостью. Он объездил с ревизиями едва ли не всю Россию, обследуя состояние духовных школ. При всей своей занятости он находил время для научных занятий и в 1897 году защитил магистерскую диссертацию на тему «Первое послание святого Апостола Павла к Тимофею. Опыт историко-экзегетического исследования».
Петр Федорович принимал участие в Поместном соборе Русской Православной Церкви 1917–1918 годов. После революции он служил управляющим московской фабрикой «Богатырь».
Во время начавшихся гонений на святую Церковь, в 1920 году, Святейший Патриарх Тихон предложил ему принять постриг, священство и стать его помощником в делах церковного управления. Рассказывая об этом предложении брату, он сказал: «Я не могу отказаться. Если я откажусь, то буду предателем Церкви, но, когда соглашусь, я знаю, я подпишу сам себе смертный приговор».
Сразу после архиерейской хиротонии в 1920 году во епископа Подольского, владыка Петр был сослан в Великий Устюг, но после освобождения из-под ареста Святейшего Патриарха Тихона вернулся в Москву, став ближайшим помощником Первосвятителя. Вскоре он был возведен в сан архиепископа (1923 год), затем стал митрополитом Крутицким (1924 год) и был включен в состав Временного Патриаршего Синода.
В последние месяцы жизни Патриарха Тихона митрополит Петр был его верным помощником во всех делах управления Церковью. В начале 1925 года Святейший назначил его кандидатом в Местоблюстители Патриаршего Престола после митрополита Казанского Кирилла и митрополита Ярославского Агафангела, будущих священномучеников. После кончины Патриарха обязанности Патриаршего Местоблюстителя были возложены на митрополита Петра, поскольку митрополиты Кирилл и Агафангел находились в ссылке. В этой должности владыка Петр был утвержден и Архиерейским Собором 1925 года.
В своем управлении Церковью митрополит Петр шел по пути Патриарха Тихона - это был путь твердого стояния за Православие и бескомпромиссного противодействия обновленческому расколу.
Предвидя свой скорый арест, Владыка составил завещание о своих заместителях и передал настоятелю Даниловского монастыря деньги для пересылки ссыльным священнослужителям. Агенты ГПУ предлагали ему пойти на уступки, обещая какие-то блага для Церкви, но Владыка им отвечал: «лжете; ничего не дадите, а только обещаете…»
В ноябре 1925 года митрополит Петр был арестован - для него началась пора мучительных допросов и нравственных истязаний. После заключения в Суздальском политизоляторе, владыку привезли на Лубянку, где ему предлагали отказаться от первосвятительского служения в обмен на свободу, но он ответил, что ни при каких обстоятельствах не оставит своего служения.
В 1926 году владыка был отправлен этапом в ссылку на три года в Тобольскую область (село Абалацкое на берегу реки Иртыш), а затем на Крайний Север, в тундру, в зимовье Хэ, расположенное в 200 километрах от Обдорска. Ссылка вскоре была продлена на два года. Святителю удалось снять у местной старушки-самоедки домик из двух комнат. Сначала, отдохнув от тобольской тюрьмы, святитель чувствовал облегчение от свежего воздуха, но вскоре с ним случился первый тяжелый припадок удушья, астмы, и с тех пор он, лишенный медицинской помощи, не покидал постели. Он знал, что на его имя поступают посылки, но не получал их, пароход в Хэ приходил лишь раз в год. Но в той же ссылке владыка вновь был арестован (в 1930 году) и заключен в одиночную камеру екатеринбургской тюрьмы - на пять лет. Затем его перевели в верхнеуральский политизолятор. Ему предложили отказаться от Местоблюстительства, взамен обещая свободу, но святитель категорически отказался от этого предложения.
Ни продление срока ссылки, ни переводы во всё более отдаленные от центра места, ни ужесточение условий заключения не смогли сломить волю святителя, хотя и сокрушили могучее здоровье владыки. Все годы тяжелого одиночного заключения он даже словом не проявил ни к кому неприязни или нерасположения. В то время он писал: «…как Предстоятель Церкви я не должен искать своей линии. В противном случае получилось бы то, что на языке Церковном называется лукавством». На предложение властей принять на себя роль осведомителя в Церкви Патриарший Местоблюститель резко ответил: «Подобного рода занятия несовместимы с моим званием и к тому же несходны моей натуре». И хотя Первосвятитель был лишен возможности управлять Церковью, он оставался в глазах многих мучеников и исповедников, возносивших его имя за Богослужением, надежным островком твердости и верности в годы отступлений и уступок богоборческой власти.
Условия заключения святителя были очень тяжелы. Владыка страдал от того, что, чувствуя себя в ответе перед Богом за церковную жизнь, он был лишен всякой связи с внешним миром, не знал церковных новостей, не получал писем. Когда же до него дошли сведения о выходе «Декларации» митрополита Сергия (Страгородского), являвшегося его заместителем, Владыка был потрясен. Он был уверен в митрополите Сергии, в том, что тот осознает себя лишь «охранителем текущего порядка», «без каких-либо учредительных прав», на что святитель ему и указал в письме 1929 года, где мягко укорил митрополита Сергия за превышение им своих полномочий. В том же письме владыка просил митрополита Сергия «исправить допущенную ошибку, поставившую Церковь в унизительное положение, вызвавшее в Ней раздоры и разделения…».
В начале 1928 года с владыкой имел возможность встретиться и беседовать участник одной научной экспедиции, профессор Н. Ему владыка так сказал о своей оценке деятельности митрополита Сергия: «Для Первоиерарха подобное воззвание недопустимо. К тому же я не понимаю, зачем собран Синод, как я вижу из подписей под Воззванием, из ненадежных лиц. В этом воззвании набрасывается на Патриарха и меня тень, будто бы мы вели сношения с заграницей политические, между тем, кроме церковных, никаких отношений не было. Я не принадлежу к числу непримиримых, мною допущено всё, что можно допустить, и мне предлагалось в более приличных выражениях подписать Воззвание, но я не согласился, за это и выслан. Я доверял м. Сергию и вижу, что ошибся».
В 1929 году священномученику Дамаскину, епископу Стародубскому, удалось наладить через связного общение с митрополитом Петром. Через этого связного святитель устно передал следующее:
«1. Вы, епископы, должны сами сместить митрополита Сергия.
2. Поминать митрополита Сергия за Богослужением не благословляю».
В 1930 году из зимовья Хэ святитель написал еще одно, последнее, письмо митрополиту Сергию, где выразил огорчение, что тот, как лицо ему подчиненное, не посвятил его в свои намерения относительно легализации Церкви путем недопустимых компромиссов: «Раз поступают письма от других, то, несомненно, дошло бы и Ваше». Выражая свое отрицательное отношение к компромиссу с коммунистами и к уступкам им, допущенным митрополитом Сергием, владыка прямо требовал от последнего: «Если Вы не в силах защищать Церковь, уйдите в сторону и уступите место более сильному».
Таким образом, святитель считал, что русские архиереи должны сами наложить прещение на митрополита Сергия за его антиканонические деяния. Возможно, для этого и было подготовлено в 1934 году Послание священномученика архиепископа Серафима (Самойловича) о запрещении митрополита Сергия в священнослужении.
В 1931 году владыку частично парализовало. Случилось это после визита Тучкова, предложившего святителю стать осведомителем ГПУ. Еще ранее у него началась цинга. В 1933 году больного астмой престарелого святителя лишили прогулок в общем тюремном дворе, заменив их выходом в отдельный двор-колодец, где воздух был насыщен тюремными испарениями. На первой «прогулке» Владыка потерял сознание. Когда его перевели с ужесточением режима в Верхнеуральскую тюрьму особого назначения, то поместили снова в одиночную камеру, а вместо имени дали № 114. Это был режим строгой изоляции.
Есть свидетельства о том, что митрополит Сергий (Страгородский), ожидая освобождения законного Местоблюстителя, направил советскому правительству письмо, что в случае выхода из заключения митрополита Петра вся церковная политика уступок изменится в прямо противоположную сторону. Власти отреагировали должным образом, и владыка Петр, дождавшись дня освобождения - 23 июля 1936 года - в Верхнеуральской тюрьме, вместо свободы получил новый срок заключения еще на три года. К этому моменту ему было уже семьдесят четыре года, и власти решили объявить святителя умершим, о чем и сообщили митрополиту Сергию, которому в декабре был усвоен сан Патриаршего Местоблюстителя - еще при живом Местоблюстителе митрополите Петре. Так прошел еще год тяжкого заключения для больного старца-первосвятителя.
В июле 1937 года по распоряжению Сталина был разработан оперативный приказ о расстреле в течение четырех месяцев всех находящихся в тюрьмах и лагерях исповедников. В соответствии с этим приказом администрация Верхнеуральской тюрьмы составила против Святителя обвинение: «…проявляет себя непримиримым врагом советского государства <…>, обвиняя в гонении на Церковь ее деятелей. Клеветнически обвиняет органы НКВД в пристрастном к нему отношении, в результате чего якобы явилось его заключение, так как он не принял к исполнению требование НКВД отказаться от сана Местоблюстителя».
27 сентября (10 октября н. ст.) 1937 года в 4 часа дня священномученик митрополит Петр был расстрелян в магнитогорской тюрьме, и тем самым увенчал свой исповеднический подвиг пролитием мученической крови за Христа.
Канонизирован Архиерейским Собором Русской Православной Церкви в 1997 году.
Дни памяти: январь 29 (новомуч.), сентябрь 27, октябрь 5 (Моск. свт.).
Игумен Дамаскин (Орловский). Публикуется по книге: Игумен Дамаскин. «Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви XX столетия». Тверь, Издательство «Булат», 1992-2001.
* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *
Статья на сайте журнала "Фома".
С вященномученик Пётр, митрополит Крутицкий (в миру Пётр Фёдорович Полянский) родился в 1862 году в благочестивой семье священника села Сторожевое Воронежской епархии. В 1885 году он закончил по I разряду Воронежскую Духовную Семинарию, а в 1892 году Московскую Духовную Академию и был оставлен при ней помощником инспектора.
После занятия ряда ответственных должностей в Жировицком духовном училище, Пётр Фёдорович был переведён в Петербург, в штат Синодального Учебного Комитета, членом которого он стал. Будучи высокопоставленным синодальным чиновником, Пётр Фёдорович отличался бессребреничеством и строгостью. Он объездил с ревизиями едва ли не всю Россию, обследуя состояние духовных школ. При всей своей занятости он находил время для научных занятий и в 1897 году защитил магистерскую диссертацию на тему: «Первое послание святого Апостола Павла к Тимофею. Опыт историко-экзегетического исследования».
Пётр Фёдорович принимал участие в Поместном Соборе Русской Православной Церкви 1917-1918 годов. После революции Пётр Фёдорович до 1920 года служил управляющим Московской фабрикой «Богатырь».
Во время начавшихся гонений на святую Церковь, в 1920 году Святейший Патриарх Тихон предложил ему принять постриг, священство и стать его помощником в делах церковного управления. Рассказывая об этом предложении брату, он сказал: «Я не могу отказаться. Если я откажусь, то буду предателем Церкви, но, когда соглашусь, я знаю, я подпишу сам себе смертный приговор».
Сразу после архиерейской хиротонии в 1920 году во епископа Подольского, Владыка Пётр был сослан в Великий Устюг, но после освобождения из-под ареста Святейшего Патриарха Тихона - вернулся в Москву, став ближайшим помощником Российского Первосвятителя. Вскоре он был возведён в сан архиепископа (1923 год), затем стал митрополитом Крутицким (1924 год) и был включён в состав Временного Патриаршего Синода.
В последние месяцы жизни Патриарха Тихона митрополит Пётр был его верным помощником во всех делах управления Церковью. В начале 1925 года Святейший назначил его кандидатом в Местоблюстители Патриаршего Престола после священномучеников митрополита Казанского Кирилла и митрополита Ярославского Агафангела. После кончины Патриарха обязанности Патриаршего Местоблюстителя были возложены на митрополита Петра, поскольку митрополиты Кирилл и Агафангел находились в ссылке. В этой должности Владыка Пётр был утверждён и Архиерейским Собором 1925 года.
В своём управлении Церковью митрополит Пётр шёл по пути Патриарха Тихона - это был путь твёрдого стояния за Православие и бескомпромиссного противодействия обновленческому расколу.
Предвидя свой скорый арест, Владыка составил завещание о своих Заместителях и передал настоятелю Даниловского монастыря деньги, для пересылки ссыльным священнослужителям. Агенты Г. П. У. предлагали ему пойти на уступки, общая какие-то блага для Церкви, но Владыка им отвечал: лжёте; ничего не дадите, а только обещаете...».
В ноябре 1925 года митрополит Пётр был арестован - для него началась пора мучительных допросов и нравственных истязаний. После заключения в Суздальском политизоляторе, Владыку привезли на Лубянку, где ему предлагали отказаться от первосвятительского служения в обмен на свободу, но он ответил, что ни при каких обстоятельствах не оставит своего служения.
В 1926 году Владыка был отправлен этапом в ссылку на три года в Тобольскую область (село Абалацкое на берегу реки Иртыш), а затем на Крайний Север, в тундру, в зимовье Хэ, расположенное в 200 километрах от Обдорска. Ссылка вскоре была продлена на два года. Святителю удалось снять внаймы у местной старушки-самоедки домик из двух комнат. Сначала, отдохнув от Тобольской тюрьмы, святитель чувствовал облегчение от свежего воздуха, но вскоре с ним случился первый тяжёлый припадок удушья, астмы, и с тех пор он, лишённый медицинской помощи, не покидал постели. Он знал, что на его имя поступают посылки, но не получал их, пароход в Хэ приходил лишь раз в год. Но в той же ссылке Владыка вновь был арестован в 1930 году и заключён в Екатеринбургскую тюрьму на пять лет в одиночную камеру. Затем он был переведён в Верхнеуральский политизолятор. Ему предложили отказаться от Местоблюстительства, взамен обещая свободу, но Святитель категорически отказался от этого предложения.
Ни продление срока ссылки, ни переводы во всё более отдалённые от центра места, ни ужесточение условий заключения не смогли сломить волю Святителя, хотя и сокрушили могучее здоровье Владыки. Все годы тяжёлого одиночного заключения он даже словом не проявил ни к кому неприязни или нерасположения. В то время он писал: «...как Предстоятель Церкви я не должен искать своей линии. В противном случае получилось бы то, что на языке Церковном называется лукавством». На предложение властей принять на себя роль осведомителя в Церкви, Патриарший Местоблюститель резко ответил: «подобного рода занятия несовместимы с моим званием и к тому же несходны моей натуре». И хотя Первосвятитель был лишён возможности управлять Церковью, он оставался в глазах многих мучеников и исповедников, возносивших его имя за Богослужением, надёжным островком твёрдости и верности в годы отступлений и уступок богоборческой власти.
Условия заключения Святителя были очень тяжелы. Владыка страдал от того, что, чувствуя себя в ответе перед Богом за церковную жизнь, он был лишён всякой связи с внешним миром, не знал церковных новостей, не получал писем. Когда же до него дошли сведения о выходе «Декларации» митрополита Сергия (Страгородского), являвшегося его заместителем, Владыка был потрясён. Он был уверен в митрополите Сергии, в том, что тот осознаёт себя лишь «охранителем текущего порядка», «без каких-либо учредительных прав», что Святитель ему и указал в письме 1929 года, где мягко укорил митрополита Сергия за превышение им своих полномочий. В том же письме Владыка просил митрополита Сергия «исправить допущенную ошибку, поставившую Церковь в унизительное положение, вызвавшее в Ней раздоры и разделения...».
В начале 1928 года с Владыкой имел возможность встретиться и беседовать участник одной научной экспедиции, профессор Н. Ему Владыка так сказал о своей оценке деятельности митрополита Сергия: «Для Первоиерарха подобное воззвание недопустимо. К тому же я не понимаю, зачем собран Синод, как я вижу из подписей под Воззванием, из ненадёжных лиц. В этом воззвании набрасывается на Патриарха и меня тень, будто бы мы вели сношения с заграницей политические, между тем, кроме церковных, никаких отношений не было. Я не принадлежу к числу непримиримых, мною допущено всё, что можно допустить, и мне предлагалось в более приличных выражениях подписать Воззвание, но я не согласился, за это и выслан. Я доверял м. Сергию и вижу, что ошибся».
В 1929 году священномученику Дамаскину, епископу Стародубскому, удалось наладить через связного общение с митрополитом Петром. Через этого связного Святитель устно передал следующее:
«1. Вы, епископы, должны сами сместить митрополита Сергия.
2. Поминать митрополита Сергия за Богослужением не благословляю».
В 1930 году из зимовья Хэ Святитель написал ещё одно, последнее, письмо к митрополиту Сергию, где выразил огорчение, что тот, как лицо ему подчинённое, не посвятил его в свои намерения относительно легализации Церкви путём недопустимых компромиссов: «Раз поступают письма от других, то, несомненно, дошло бы и Ваше». Выражая своё отрицательное отношение к компромиссу с коммунистами и к уступкам им, допущенным митрополитом Сергием, Владыка прямо требовал от последнего: «если Вы не в силах защищать Церковь, уйдите в сторону и уступите место более сильному».
Таким образом, Святитель считал, что русские архиереи должны сами наложить прещение на митрополита Сергия за его антиканонические деяния. Возможно, для этого и было подготовлено в 1934 году Послание священномученика архиепископа Серафима (Самойловича) о запрещении митрополита Сергия в священно-служении.
В 1931 году Владыку частично парализовало. Случилось это после визита Тучкова, предложившего Святителю стать осведомителем Г. П. У. Ещё ранее у него началась цинга. В 1933 году больного астмой престарелого Святителя лишили прогулок в общем тюремном дворе, заменив их выходом в отдельный двор-колодец, где воздух был насыщен тюремными испарениями. На первой «прогулке» Владыка потерял сознание. Когда его перевели с ужесточением режима в Верхнеуральскую тюрьму особого назначения, то поместили снова в одиночной камере, а вместо имени дали № 114. Это был режим строгой изоляции.
Есть свидетельства о том, что митрополит Сергий (Страгородский), ожидая освобождения законного Местоблюстителя, направил советскому правительству письмо, что в случае выхода из заключения митрополита Петра, вся Церковная политика уступок изменится в прямо противоположную сторону. Власти отреагировали должным образом, и Владыка Пётр, дождавшись дня освобождения - 23 июля 1936 года - в Верхнеуральской тюрьме, вместо свободы получил новый срок заключения ещё на три года. К этому моменту ему было уже семьдесят четыре года и власти решили объявить Святителя умершим, о чём и сообщили митрополиту Сергию, которому в декабре был усвоен Патриаршего Местоблюстителя - ещё при живом митрополите Местоблюстителе Петре. Так прошёл ещё год тяжкого заключения для больного старца-первосвятителя.
В июле 1937 года по распоряжению Сталина был разработан оперативный приказ о расстреле в течении четырёх месяцев всех находящихся в тюрьмах и лагерях исповедников. В соответствии с этим приказом администрация Верхнеуральской тюрьмы составила против Святителя обвинение: «...проявляет себя непримиримым врагом советского государства..., обвиняя в гонении на Церковь ее деятелей. Клеветнически обвиняет органы Н. К. В. Д. в пристрастном к нему отношении, в результате чего якобы явилось его заключение, так как он не принял к исполнению требование Н. К. В. Д. отказаться от сана Местоблюстителя».
27 сентября (10 октября н. ст.) 1937 года в 4 часа дня священномученик митрополит Пётр был расстрелян в Магнитогорской тюрьме, и тем самым увенчал свой исповеднический подвиг пролитием мученической крови за Христа
Игумен Дамаскин. "Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви XX столетия".
Тверь, Издательство "Булат", т.1 1992,т.2 1996, т.3 1999, т.4 2000, т.5 2001.