Неизвестная биография робинзона. Кто написал «Робинзона Крузо»? Английский писатель Даниель Дефо Робинзон крузо главная

Назад

"Особенности повествовательной структуры в "Робинзоне Крузо" Дефо"

1. Вступление

В научной литературе творчеству Дефо посвящены многочисленные книги, монографии, статьи, эссе и т.д. Однако при всем обилии вышедших о Дефо работ единого мнения по поводу особенностей структуры романа, его аллегорического смысла, степени иносказательности, стилистического оформления выработано не было. Большинство работ были посвящены проблематике романа, характеристике системы его образов и анализу философской и социальной основы. Между тем роман представляет немалый интерес в аспекте структурного и словесного оформления материала как переходной формы от повествовательной структуры классицизма к сентиментальному роману и роману романтизма с его открытой, свободной формообразующей структурой. Роман Дефо стоит на стыке многих жанров, естественным образом включая в себя их черты и подобным синтезом образуя новую форму, чем представляет особый интерес. А.Елистратова отмечала, что в "Робинзоне Крузо" "было нечто такое, что в дальнейшем оказалось не по плечу литературе" . И это так. О романе Дефо до сих пор спорят критики. Ибо, как справедливо отмечает К. Атарова"роман может быть прочитан очень по-разному. Одних огорчает "бесчувственность" и "бесстрастность" стиля Дефо, других поражает его глубокий психологизм; одних восхищает достоверность описаний, другие упрекают автора в несуразностях, третьи считают его искусным лжецом" . Значительность роману придает и тот факт, что в качестве героя Дефо впервые выбрал самого обыкновенного, наделенного однако хозяйской жилкой завоевания жизни. Такой герой появился в литературе впервые, так же как впервые была описана каждодневная трудовая деятельность. Творчеству Дефо посвящена обширная библиография. Однако сам роман "Робинзон Крузо" больше интересовал исследователей с точки зрения проблематики (в частности, социальной направленности пропетого Дефо гимна труду, аллегорических параллелей, реальности главного образа, степени достоверности, философской и религиозной насыщенности и т.п.), нежели с точки зрения организации самой повествовательной структуры. В отечественном литературоведении из серьезных работ о Дефо следует выделить: 1) книгу Аникста А.А. "Даниель Дефо: Очерк жизни и творчества"(1957) 2) книгу Нерсесовой М.А. "Даниель Дефо" (1960) 3) книгу Елистратовой А.А. "Английский роман эпохи Просвещения" (1966), в которой роман Дефо "Робинзон Крузо" исследуется в основном в аспекте его проблематики и характеристике главного образа; 4) книгу Соколянского М.Г. "Западноевропейский роман эпохи Просвещения: Проблемы типологии" (1983), в котором роман Дефо анализируется в сравнительной характеристики с иными произведениями; Соколянский М.Г. рассматривает вопрос о жанровой специфике романа, отдавая предпочтение авантюрной стороне, анализирует аллегорический смысл романа и образов, а также несколько страниц посвящает анализу соотнесенности мемуарной и дневниковой форм повествования; 5) статью М. и Д.Урновых "Современный писатель" в книге "Даниэль Дефо. Робинзон Крузо. История полковника Джека" (1988), где прослежена суть так называемой "бесчувственности" стиля Дефо, лежащей в выбранной писателем позиции беспристрастного хроникера; 6) главу о Дефо Елистратовой А.А. в "Истории всемирной литературы, т.5 /Под ред. Тураева С.В." (1988), где показана преемственность романа с предшествующей английской литературой, определены его особенности и отличия (как в идейной трактовке философских и религиозных идей, так и художественной методике), специфика главного образа, философская основа и первоисточники, а также затронута проблема внутреннего драматизма и свойственного роману обаяния; в данной статье А.Елистратовой указано место романа Дефо в системе просветительского романа, его роль в становлении реалистического метода и особенности реализма романа; 7) книгу Урнова Д. "Дефо" (1990), посвященную биографическим данным писателя, одна глава в данной книге уделена роману "Робинзон Крузо", собственно литературоведческому анализу которого (а именно явлению простоты стиля) посвящено две страницы; 8) статью Атаровой К.Н. "Секреты простоты" в кн. "Д.Дефо. Робинзон Крузо" (1990), в которой Атарова К.Н. исследует вопрос о жанре романа, сути его простоты, аллегорических параллелях, приемах верификации, психологическом аспекте романа, проблематике образов и их первоисточниках; 9) статью в кн. Миримского И. “Статьи о классиках” (1966), в которой подробно исследуются фабула, сюжет, композиция, образы, манера повествования и др. аспекты; 10) книгу Урнова Д.М. “Робинзон и Гулливер: Судьба двух литературных героев” (1973), название которой говорит само за себя; 11) статью Шалаты О. “Робiнзон Крузо” Дефо у свiтлi бiблiйної тематики (1997). Однако авторы перечисленных работ и книг совсем мало внимания уделяли как собственно художественному методу и стилю Дефо, так и специфике его повествовательной структуры в различных аспектах (от общей формообразующей компоновки материала до частных деталей, касающихся раскрытия психологии образа и его скрытого смысла, внутренней диалогичности и т.д.). В зарубежном литературоведении роман Дефо чаще всего анализировался на предмет его: - аллегоричности (Дж.Старр, Карл Фредерик, Э.Циммерман); - документальности, в которой английские критики усматривали недостаток повествовательной манеры Дефо (как, например, Ч.Диккенс, Д.Найджел); - достоверности изображаемого. Последнее оспаривали такие критики, как Уотт, Уэст и др.; - проблематики романа и системы его образов; - социальной интерпретации идей романа и его образов. Подробному разбору повествовательной структуры произведения посвящена книга Э.Циммермана (1975), в которой анализируется соотношение дневниковой и мемуарной частей книги, их смысл, приемы верификации и другие аспекты. Лео Брэди (1973) исследует вопрос о соотношении монологичности и диалогичности романа. Вопрос о генетической связи между романом Дефо и "духовной автобиографией" освещен в книгах: Дж.Старра (1965), Дж. Гюнтера (1966), М.Г.Соколянского (1983) и др.

II. Аналитическая часть

II.1. Источники "Робинзона Крузо"(1719] Источники, послужившие фабульной основой романа, можно разделить на фактологические и литературные. К первым относится поток авторов путевых очерков и записок конца XVII-начала XVIII вв., среди которого К.Атарова выделяет двух : 1) адмирал Уильям Дампьер, выпустивший книги: "Новое кругосветное путешествие", 1697; "Путешествия и описания", 1699; "Путешествие в Новую Голландия", 1703; 2) Вудс Роджерс, написавший путевые дневники тихоокеанских путешествий, в которых описана история Александра Селькирка (1712), а также брошюру "Превратности судьбы, или Удивительные приключения А.Селькирка, написанные им самим". А.Елистратова выделяет также Френсиса Дрейка, сыра Вальтера Ролея и Ричарда Гаклюйта . Среди возможных чисто литературных источников позднейшими исследователями выделялись: 1) роман Генри Невиля "Остров Пайнса, или Четвертый остров близ неизвестного австралийского материка, недавно открытый Генрихом Корнелиусом фон Слоттен", 1668; 2) роман арабского писателя XII в. Ибн-Туфайля "Живой, сын Бодрствующего", вышедший в Оксфорде на латыни в 1671 г., а затем три раза переиздававшийся на английском до 1711 г. 3) роман Афры Бен "Оруноко, или Царственный раб", 1688, повлиявший на образ Пятницы; 4) аллегорический роман Джона Беньяна "Путь паломника"(1678); 5) аллегорические повести и притчи, восходящие к пуританской демократической литературе XVII в., где, по выражению А. Елистратовой,"духовное развитие человека передавалось с помощью предельно простых, житейски конкретных подробностей, полных вместе с тем скрытого, глубоко значительного нравственного смысла" . Книга Дефо, появившись среди прочей весьма многочисленной литературы о путешествиях, захлестнувшей Англию того времени: подлинных и вымышленных отчетов о кругосветных плаваниях, мемуаров, дневников, путевых заметок купцов и мореходов, - сразу заняла в ней главенствующее положение, консолидировав в себе многие ее достижения и литературные приемы. И потому, как справедливо отмечает А.Чамеев,"как бы разнообразны и многочисленны ни были источники "Робинзона Крузо", и по форме, и по содержанию роман представлял собой явление глубоко новаторское. Творчески усвоив опыт предшественников, опираясь на собственный журналистский опыт, Дефо создал оригинальное художественное произведение, органически сочетавшее в себе авантюрное начало с мнимой документальностью, традиции мемуарного жанра с чертами философской притчи" .II.2. Жанр романа Сюжет романа "Робинзон Крузо" распадается на две части: в одной описываются события, связанные с общественным бытием героя, пребыванием на родине; вторая часть -отшельническая жизнь на острове. Повествование ведется от первого лица, усиливая эффект правдоподобия, автор из текста полностью изъят. Однако, хотя по жанру роман был близок описательному жанру реального происшествия (морской хроники), назвать сюжет чисто хроникальным нельзя. Многочисленные рассуждения Робинзона, его отношения с Богом, повторы, описания владеющих им чувств, нагружая повествование эмоциональной и символической составляющими, расширяют рамки жанрового определения романа. Недаром к роману "Робинзон Крузо" было применено множество жанровых определений: приключенческий просветительский роман (В. Дибелиус); авантюрный роман (М. Соколянский); роман воспитания, трактат о естественном воспитании (Жан Жак Руссо); духовная автобиография (М. Соколянский, Дж. Гюнтер); островная утопия, аллегорическая притча, "классическая идиллия свободного предпринимательства", "беллетристическое переложение локковской теории общественного договора" (А. Елистратова). Согласно М. Бахтину, роман "Робинзон Крузо" можно назвать романизированными мемуарами , с достаточной "эстетической структурностью" и "эстетической преднамеренностью" (по Л.Гинзбург - ). Как отмечает А.Елистратова:"Робинзон Крузо" Дефо, прообраз просветительского реалистического романа в еще необособленном, нерасчлененном виде, совмещает в себе множество различных литературных жанров" . Во всех этих определениях содержится зерно истины. Так,"эмблемой авантюрности, - пишет М.Соколянский, - нередко является присутствие слова "авантюры" (приключение) уже в названии произведения" . В заголовке же романа как раз стоит: "Жизнь и удивительные приключения...". Далее, авантюра - это разновидность события, но события чрезвычайного. А уже сама фабула романа "Робинзона Крузо" представляет экстраординарное событие. Над Робинзоном Крузо Дефо произвел своеобразный просветительский эксперимент, забросив его на необитаемый остров. Иными словами, Дефо временно "выключил" его из реальных общественных связей, и практическая деятельность Робинзона предстала в общечеловеческой форме труда. Этот элемент и составляет фантастическое ядро романа и одновременно тайну его особой привлекательности. Признаками духовной автобиографии выступает в романе сама форма повествования, свойственная данному жанру: мемуарно-дневниковая. Элементы романа воспитания содержатся в рассуждениях Робинзона и его противостянии одиночеству и природе. Как пишет К.Атарова:"Если рассматривать роман в целом, это остросюжетное произведение распадается на ряд эпизодов, характерных для беллетризованного путешествия (так называемое imaginaire"), популярного в XVII-XVIII вв. В то же время центральное место в романе занимает тема возмужания и духовного становления героя" . А.Елистратова отмечает, что:"Дефо в "Робинзоне Крузо" стоит уже в непосредственной близости к просветительскому "роману воспитания" . Роман можно прочесть и как аллегорическую притчу о духовном падении и возрождении человека -иными словами, как пишет К.Атарова,"повествование о скитаниях заблудшей души, отягченной первородным грехом и через обращение к Богу обретшей путь к спасению" ."Дефо недаром настаивал в 3-й части романа на его аллегорическом смысле, - отмечает А.Елистратова. -Благоговейная серьезность, с какою Робинзон Крузо вдумывается в свой жизненный опыт, желая постичь его скрытое значение, суровая скрупулезность, с какою он анализирует свои душевные побуждения, - все это восходит к той демократической пуританской литературной традиции XVII в., которая получила завершение в "Пути паломника"" Дж.Бэньяна. Робинзон видит проявление божественного промысла в каждом происшествии своей жизни; его осеняют пророческие сны... кораблекрушение, одиночество, необитаемый остров, нашествие дикарей -все кажется ему божественными карами" . Любое пустячное происшествие Робинзон осмысляет как "промысел божий", а случайное стечение трагических обстоятельств -как справедливая кара и искупление за прегрешения. Даже совпадения дат представляются герою осмысленными и символическими ("греховная жизнь и жизнь уединенная", - подсчитывает Крузо, -начались для меня в один и тот же день" , 30 сентября). Согласно Дж.Старру, Робинзон выступает в двуединой ипостаси -и как грешник, и как избранник божий ."Смыкается с таким осмыслением книги, - отмечает К.Атарова, и интерпретация романа, как вариации библейского сюжета о блудном сыне: Робинзон, презревший советы отца, покинувший отчий дом, постепенно, пройдя через жесточайшие испытания, приходит к единению с Богом, своим духовным отцом, который, как бы в награду за покаяние, дарует ему в конечном счете спасение и благоденствие" . М.Соколянский, приводя мнение западных исследователей по данному вопросу, оспаривает выдвинутую ими интерпретацию "Робинзона Крузо" как модифицированного мифа о пророке Ионы."В западном литературоведении, - отмечает М.Соколянский, -особенно в новейших трудах фабула "Робинзона Крузо" нередко интерпретируется как модификация мифа о пророке Ионе. При этом игнорируется активное жизненное начало, присущее герою Дефо... Разница ощутима в чисто фабульном плане. В "Книге пророка Ионы" библейский герой фигурирует именно как пророк...; герой Дефо в роли предсказателя вовсе не выступает..." . Это не совсем так. Многие интуитивные прозрения Робинзона, равно как и его вещие сны вполне могут сойти за предсказания, внушенные свыше. Но далее:"Жизнедеятельностью Ионы полностью управляет всевышний... Робинзон же, сколь много он ни молится, в своей деятельности активен, и эта поистине творческая активность, инициативность, изобретательность никак не позволяет воспринять его как модификацию ветхозаветного Ионы" . Современный же исследователь Е.Мелетинский считает роман Дефо с его"установкой на бытовой реализм" "серьезной вехой на пути демифологизации литературы" . Между тем, если уж проводить параллели между романом Дефо и Библией, то скорее напрашивается сравнение его с книгой "Бытие". Робинзон по сути создает свой мир, отличный от островного мира, но отличный и от оставленного им мира буржуазного -мир чистого предпринимательского творения. Если герои предыдущих и последующих "робинзонад" попадают в готовые, уже сотворенные до них миры (реальные или фантастические -например, Гулливер), то Робинзон Крузо строит этот мир шаг за шагом подобно Богу. Вся книга посвящена доскональному описанию творения предметности, ее умножения и материального наращивания. Акт этого творения, разбитый на множество отдельных моментов, оттого так захватывающ, что в основу его положена не только история человечества, но и история всего мира. В Робинзоне поражает его богоподобность, заявленная не в форме Писания, а в форме житейского дневника. Присутствует в нем и остальной арсенал, свойственный Писанию: заветы (многочисленные советы и наставления Робинзона по разным поводам, даваемые в напутствие), аллегорические притчи, обязательные ученики (Пятница), поучительные истории, каббалические формулы (совпадения календарных дат), временная разбивка (день первый и т.д.), ведение библейских родословных (место которых в родословных Робинзона занимают растения, животные, урожаи, горшки и т.д.). Библия в "Робинзоне Крузо" словно пересказана на заниженном, обытовленном, третьесословном уровне. И как просто и доступно по изложению, но емко и сложно в интерпретации Св.Писание, так же внешне и стилистически прост, но в то же время фабульно и идейно емок "Робинзон". Сам Дефо печатно уверял, что все злоключения его Робинзона не что иное, как аллегорическое воспроизведение драматических перипетий в его собственной жизни. Многие же детали приближают роман к будущему психологическому роману."Некоторые исследователи, - пишет М.Соколянский, -не без оснований подчеркивают значение творчества Дефо-романиста для становления европейского (и прежде всего английского) психологического романа. Автор "Робинзона Крузо", изображая жизнь в формах самой жизни, сосредоточивал внимание не только на внешнем мире, окружающем героя, но и на внутреннем мире мыслящего религиозного человека" . А по остроумному замечанию Э.Циммермана,"Дефо в некоторых отношениях связывает Бэньяна с Ричардсоном. Для героев Дефо... физический мир есть слабо различимый признак более важной реальности..." .II.3. Достоверность повествования (приемы верификации) Повествовательная структура роман Дефо "Робинзон Крузо" выполнена в форме самоповествования, оформленного в виде сочетания мемуаров и дневника. Точки зрения персонажа и автора идентичны, а, точнее, точка зрения персонажа является единственной, поскольку автор от текста полностью абстрагирован. В пространственно-временном плане повествование совмещает хроникальный и ретроспективный аспект. Главной целью автора ставилась наиболее удачная верификация, то есть придание своим произведениям максимальной достоверности. Поэтому еще в самом "предисловии редактора" Дефо утверждал, что"это повествование - лишь строгое изложение фактов, в нем нет ни тени вымысла" ."Дефо, - как пишут М. и Д.Урновы, -находился в той стране и в то время и перед той аудиторией, где вымысла не признавали в принципе. Поэтому, начиная с читателями ту же игру, что и Сервантес... Дефо не решился объявить об этом прямо" . Одну из главных черт повествовательной манеры Дефо как раз и составляет достоверность, правдоподобие. В этом он был не оригинален. В интересе к факту, а не к вымыслу проявлялась характерная тенденция эпохи, в которую жил Дефо. Замыкание в рамках достоверного являлось определяющей характеристикой авантюрного и психологического романов."Даже в "Робинзоне Крузо", - как подчеркивал М.Соколянский, -где роль гиперболизации весьма велика, все необычайное облачено в одежды достоверности и возможности" . В нем нет ничего сверхъестественного. Сама фантастика"загримирована под реальность, а невероятное изображено с реалистической достоверностью" . "Выдумывать достовернее правды", - таков был принцип Дефо, на свой лад сформулированный закон творческой типизации."Автор "Робинзона Крузо", - отмечают М. и Д.Урновы, -был мастером правдоподобной выдумки. Он умел соблюдать то, что уже в позднейшие времена стали называть "логикой действия", - убедительность поведения героев в обстоятельствах вымышленных или предполагаемых" . Мнения исследователей по поводу способов достижения неотразимой иллюзии правдоподобия в романе Дефо сильно расходятся. К данным способам ими относились: 1) обращение к мемуарной и дневниковой форме; 2) прием самоустранения автора; 3) введение "документальных" подтверждений рассказа -описей, реестров и пр.; 4) подробнейшая детализация; 5) полное отсутствие литературности (простота); 6) "эстетическая преднамеренность"; 7) умение схватить внешний облик предмета целиком и передать его в немногих словах; 8) умение лгать и лгать убедительно . Все повествование в романе "Робинзон Крузо" ведется от первого лица, глазами самого героя, через его внутренний мир. Автор из романа полностью изъят. Данный прием не только увеличивает иллюзию правдоподобия, придавая роману видимость сходства с документом очевидца, но и служит чисто психологическим средством самораскрытия персонажа. Если Сервантес, на которого ориентировался Дефо, строит своего "Дон-Кихота" в виде игры с читателем, в которой злоключения несчастного рыцаря описаны глазами стороннего исследователя, узнавшего о них из книги иного исследователя, который, в свою очередь, слышал о них от... и т.д., то Дефо строит игру по иным правилам: правилам всамделишности. Он ни на кого не ссылается, никого не цитирует, очевидец описывает все случившееся сам. Именно подобный вид повествования разрешает и оправдывает появление в тексте множество описок и погрешностей. Очевидец не в силах удержать все в памяти и соблюсти во всем логику следования. Неотшлифованность сюжета в данном случае служит лишним доказательством истинности описываемого."Сама монотонность и деловитость этих перечислений, - пишет К.Атарова, -создает иллюзию достоверности -вроде бы, зачем так скучно выдумывать? Однако в детальности сухих и скупых описаний есть свое обаяние, своя поэтичность и своя художественная новизна" . Даже многочисленные погрешности в детализированном описании не нарушают правдоподобия (к примеру:"Раздевшись, я вошел в воду...", а, поднявшись на корабль,"...набил карманы сухарями и ел их на ходу" ; или когда сама дневниковая форма выдержана непоследовательно, и рассказчик часто вносит в дневник те сведения, о которых он мог узнать только позднее: например, в записи от 27 июня он пишет:"Даже потом, когда, по должном раздумье, я осознал свое положение..." и т.д.). Как пишут М. и Д.Урновы:"Подлинность", творчески созданная, оказывается несокрушима. Даже ошибки в морском деле и географии, даже несогласованность в повествовании Дефо скорее всего допускал сознательно, ради все того же правдоподобия, ибо самый правдивый рассказчик в чем-нибудь да ошибается" . Правдоподобие романа достовернее самой правды. Позднейшие критики, прилагая к произведению Дефо мерки модернистской эстетики, упрекали его в чрезмерном оптимизме, который представлялся им достаточно неправдоподобным. Так, Уотт писал, что с точки зрения современной психологии Робинзон должен был бы или сойти с ума, или одичать, или погибнуть . Однако правдоподобие романа, которого так добивался Дефо, не сводится только лишь к натуралистическому достижению идентичности с действительностью во всех ее деталях; оно не столько внешнее, сколько внутреннее, отражающее просветительскую веру Дефо в человека-труженика и созидателя. Об этом хорошо писал М.Горький:"Золя, Гонкуры, наш Писемский - правдоподобны, это так, но Дефо - "Робинзон Крузо" и Сервантес - "Дон-Кихот" ближе к истине о человеке, чем "натуралисты", фотографы" . Нельзя сбрасывать со счетов, что образ Робинзона "идеально задан" и в определенной мере символичен, чем и обусловлено его совершенно особое место в литературе английского Просвещения."При всей добротной конкретности, - пишет А.Елистратова, -того фактического материала, из которого лепит его Дефо, это образ, менее прикрепленный к повседневному реальному быту, гораздо более собирательный и обобщенный по своему внутреннему содержанию, чем позднейшие персонажи Ричардсона, Филдинга, Смолетта и др. В мировой литературе он возвышается где-то между Просперо, великий и одиноким магом-гуманистом шекспировской "Бури", и Фаустом Гете" . В этом смысле"описанный Дефо нравственный подвиг Робинзона, сохранившего свой духовный человеческий облик и даже многому научившегося за время своей островной жизни, совершенно неправдоподобен - он мог бы одичать или даже обезуметь. Однако за внешним неправдоподобием островной робинзонады скрывалась высшая правда просветительского гуманизма... подвиг Робинзона доказывал силу человеческого духа и воли к жизни и убеждал в неиссякаемых возможностях человеческого труда, изобретательности и упорства в борьбе с невзгодами и препятствиями" . Островная жизнь Робинзона - это модель буржуазного производства и создания капитала, опоэтизированная в связи с отсутствием отношений купли-продажи и всякого рода эксплуатации. Своего рода утопия труда.II.4. Простота Художественным средством достижения достоверности являлась простота. Как пишет К.Атарова:"Кристально ясная, понятная, казалось бы, любому ребенку книга упорно сопротивляется аналитическому разъятию, не открывая секрета своего неувядаемого обаяния. Феномен простоты гораздо труднее поддается критическому осмыслению, чем усложненность, зашифрованность, герметизм" ."Несмотря на обилие подробностей, - продолжает она же, -проза Дефо производит впечатление простоты, лаконизма, кристальной ясности. Перед нами лишь констатация фактов, а рассуждения, пояснения, описания душевных движений сведены к минимуму. Патетики же и вовсе нет" . Конечно, Дефо не первым решил писать просто."Но, - как отмечает Д.Урнов, -именно Дефо был первым состоятельным, т.е. последовательным до конца создателем простоты. Он осознал, что "простота"-это такой же предмет изображения, как и любой другой, как черта лица или характера, разве что наиболее сложный для изображения предмет..." ."Если бы меня спросили, - заметил как-то Дефо, -что я считаю совершенным стилем или языком, то я бы ответил, что я считаю таким языком тот, обращаясь на котором к пятьюстам людей средних и различных способностей (исключая идиотов и сумасшедших) человек был бы понят ими всеми, и... в том самом смысле, в каком он хотел быть понятым". Впрочем, очевидец, ведущий повествование, в прошлом купец, работорговец, моряк, и не мог писать иным языком. Простота стиля являлась таким же доказательством истинности описываемого, как и иные приемы. Данная простота объяснялась и прагматичностью, свойственной герою во всех случаях. Робинзон смотрел на мир глазами дельца, предпринимателя, бухгалтера. Текст буквально пестрит разного рода подсчетами и суммами, его документальность -бухгалтерского типа. Робинзон все подсчитывает: сколько зерен ячменя, сколько овец, пороху, стрел, он ведет учет всему: от количества дней до количества добра и зла, случившихся в его жизни. Прагматик вмешивается даже в отношения с Богом. Цифровой подсчет превалирует над описательной стороной предметов и явлений. Подсчитать для Робинзона важнее, чем описать. В перечислении, подсчете, обозначении, фиксации проявляется не только буржуазная привычка к накопительству, учету, но и функция творения. Дать обозначение, внести в каталог, подсчитать -значит создать. Подобная созидательная бухгалтерия свойственна Св.Писанию: "И нарек человек имена всем скотам и птицам небесным и всем зверям полевым" [Быт.2:20]. Свой простой и ясный слог Дефо назвал "домашним". А свои отношения с читателями, согласно Д.Урнову, построил на шекспировской сцене переклички духов в "Буре", когда, аукаясь и показывая всякие правдоподобные фокусы, они ведут путников за собой вглубь острова . Что бы Дефо не описывал, он, по словам Д.Урнова,"прежде всего просто передает простые действия и благодаря этому убеждает в невероятном, собственно, в чем угодно - какая-то пружина изнутри толкает слово за словом: "Сегодня шел дождь, взбодривший меня и освеживший землю. Однако сопровождался он чудовищным громом с молнией, и это до ужаса напугало меня, я встревожился за свой порох": Просто дождь, в самом деле просто, не задержал бы нашего внимания, а тут все "просто" только на вид, на самом же деле - сознательное нагнетание подробностей, деталей, коими в конце концов и "цепляется" читательское внимание - дождь, гром, молния, порох... У Шекспира: "Вой, вихрь, вовсю! Жги, молния! Лейся, ливень!" - космическое потрясение в мире и в душе. У Дефо - обыденное психологическое оправдание беспокойства "за свой порох": начало того реализма, какой найдем мы в каждой современной книге... Рассказывается о вещах самых невероятных через обыкновенные подробности" . В качестве примера можно привести рассуждения Робинзона по поводу возможных проектов избавления от дикарей:"Приходило мне в голову вырыть яму в том месте, где они разводили огонь, и заложить в нее пять-шесть фунтов пороху. Когда они зажгут свой костер, порох воспламенится и взорвет все, что окажется поблизости. Но мне, во-первых, было жалко пороху, которого у меня оставалось не больше барреля, а во-вторых, я не мог быть уверен, что взрыв произойдет именно тогда, когда они соберутся у костра" . Возникшее в воображении зрелище расправы, взрыва, планируемого опасного приключения сочетается у героя с точным бухгалтерским подсчетом и совершенно трезвым анализом обстановки, связанным, в том числе, с чисто буржуазной жалостью уничтожать продукт, что обнажает такие черты сознания Робинзона, как прагматизм, утилитарный подход к природе, чувство собственника и пуританизм. Это сочетание эксцентричности, необычности, таинственности с обыденностью, прозаичностью и скрупулезностью, казалось бы, бессмысленного расчета создает не только необычайно емкий образ героя, но и чисто стилистическое завораживание самим текстом. Сами приключения сводятся большей частью к описанию производства вещей, наращивания материи, творения в его чистом первозданном виде. Акт творения, разъятый по частям, описывается с дотошной подробностью отдельных функций -и составляет завораживающее величие. Приобщением обычных вещей к сфере искусства Дефо, по выражению К.Атаровой, бесконечно "расширяет для потомства границы эстетического восприятия действительности" . Происходит именно тот эффект "остранения", о котором писал Шкловский В., когда самая обычная вещь и самое обыденное действие, становясь предметом искусства, приобретают как бы новое измерение -эстетическое . Английский критик Уот писал, что"Робинзон Крузо", конечно, первый роман в том смысле, что это первое беллетристическое повествование, в котором главный художественный акцент сделан на будничных занятиях рядового человека" . Однако было бы неверным сводить весь реализм Дефо к простой констатации фактов. Патетика, в которой Дефо отказывает К.Атарова, заключена в самом содержании книги, а, кроме того, в непосредственно-простодушных реакциях героя на то или иное трагическое событие и в его обращениях к всевышнему. По мнению Уэста:"Реализм Дефо не просто констатирует факты; он заставляет нас почувствовать творческую мощь человека. Заставляя нас ощутить эту мощь, он убеждает нас тем самым в реальности фактов... На этом построена вся книга" ."Чисто человеческий пафос покорения природы, - пишет А.Елистратова, -сменяет в первой и важнейшей части "Робинзона Крузо" пафос коммерческих авантюр, делая необычайно увлекательными даже самые прозаические подробности "трудов и дней"Робинзона, которые захватывают воображение, ибо это история свободного, всепобеждающего труда" . Умение видеть значительный этический смысл в прозаических подробностях обыденной жизни Дефо, по мнению А.Елистратовой, усвоил у Бэньяна, равно как и простоту и выразительность языка, сохраняющего непосредственную близость к живой народной речи .II.5. Форма повествования. Композиция Композиция романа Дефо "Робинзон Крузо" по концепции В.Шкловского совмещает в себе композицию прямого времени и принцип естественности. Линейность повествования не несет строгой заданности развития действия, свойственной классицистической литературе, а подчинена субъективному восприятию времени героем. Описывая подробно некоторые дни и даже часы своего пребывания на острове, в иных местах он запросто перескакивает через несколько лет, упоминая о них в двух строчках:"Через два года перед моим жилищем была уже молодая рощица" ;"Наступил двадцать седьмой год моего пленения" ;"...ужас и отвращение, внушенные мне этими дикими извергами, повергли меня в мрачное настроение, и около двух лет я просидел в той части острова, где были расположены мои земли..." . Принцип естественности позволяет герою часто возвращаться к уже сказанному или же забегать намного вперед, внося в текст многочисленные повторы и опережения, которыми Дефо как бы дополнительно удостоверяет подлинность воспоминаний героя, как и всякие воспоминания склонных к перескокам, возвратам, повторам и самим нарушением последовательности рассказа, допущенными в текст неточностями, ошибками и алогизмами создающих естественную и предельно достоверную ткань повествования. В доостровной части повествования присутствуют черты композиции обратного времени, ретроспекции, повествования с конца. В своем романе Дефо совместил два приема повествования, свойственных литературе путешествий, путевых записок и отчетов,т.е. литературе факта взамен литературы вымысла: это дневник и мемуары. В дневнике Робинзон констатирует факты, а в мемуарах производит их оценку. Сама мемуарная форма не является однородной. В начальной части романа структура повествования выдержана в манере, свойственной жанру жизнеописания. Точно указывается год, место рождения героя, его имя, семья, обучение, годы жизни. Мы полностью знакомимся с биографией героя, ничем не выделяющейся от иных биографий."Я родился в 1632 году в городе Йорке в почтенной семье, хотя и не коренного происхождения: мой отец приехал из Бремена и поначалу обосновался в Гулле. Нажив торговлей хорошее состояние, он оставил дела и переселился в Йорк. Здесь он женился на моей матери, которая принадлежала к старинному роду, носившему фамилию Робинзон. Мне дали имя Робинзон, отцовскую же фамилию Крейцнер англичане, по обычаю своему коверкать иностранные слова, переделали в Крузо" . Подобным образом начинались все жизнеописания. Следует отметить, что при создании своего первого романа Дефо ориентировался на творчество Шекспира и на "Дон-Кихота" Сервантеса, иногда прямо подражая последнему (ср. начала двух романов, выполненные в одном стиле и по одному плану]. Далее мы узнаем, что отец прочил сына в юристы, но Робинзон увлекся морем вопреки мольбам матери и друзей. Как он признается,"было что-то роковое в этом природном влечении, толкавшем меня к злоключениям, которые выпали мне на долю" . С этого момента в силу вступают авантюрные законы формирования повествовательной структуры, в основу авантюры изначально положена любовь к морю, которая и дает толчок событиям. Происходит разговор с отцом (как признался Робинзон, пророческий), побег от родителей на корабле, буря, советы приятеля вернуться домой и его пророчества, новое путешествие, занятия торговлей с Гвинеей в качестве купца, захват в плен к маврам, служение хозяину в качестве раба, побег на баркасе с мальчиком Ксури, путешествие и охота вдоль туземного побережья, встреча с португальским кораблем и прибытие в Бразилию, работа на плантации сахарного тростника в течение 4-х лет, превращение в плантатора, торговля неграми, снаряжение корабля в Гвинею ради тайной перевозки негров, шторм, посадка корабля на мель, спасение на шлюпке, гибель шлюпки, высадка на остров. Все это -на 40 страницах сжатого хронологическими рамками текста. Начиная с высадки на остров, повествовательная структура вновь меняется от авантюрно-приключенческой манеры к мемуарно-дневниковой. Меняется и стиль повествования, переходя от быстрого, сжатого сообщения, сделанного широкими мазками, к скрупулезно-обстоятельному, описательному плану. Само авантюрное начало во второй части романа иного рода. Если в первой части авантюрой двигал сам герой, признаваясь, что ему"суждено было самому быть виновником всех несчастий" , то во второй части романа он становится уже не виновником авантюры, а объектом их действия. Активная же авантюра самого Робинзона сводится в основном к восстановлению утерянного им мира. Меняется и направленность повествования. Если в доостровной части повествование разворачивается линейно, то в островной части его линейность нарушается: вставками дневника; рассуждениями и воспоминаниями Робинзона; его обращениями к Богу; повторением и многократным сопереживанием по поводу случившихся событий (например, по поводу увиденного отпечатка следа; испытываемого героем чувство страха по поводу дикарей; возврата мыслей к способам спасения, к совершенным им действиям и постройкам и т.д.). Хотя роман Дефо нельзя отнести к психологическому жанру, однако в подобных возвратах, повторениях, создающих стереоскопический эффект воспроизведения действительности (как материальной, так и душевной) проявляется скрытый психологизм, составляющий ту "эстетическую преднамеренность", о которой упоминалa Л.Гинзбург. Лейтмотивом доостровной части романа была тема злой судьбы и бедствия. О ней Робинзону неоднократно пророчествуют приятели, отец, он сам. Несколько раз он почти дословно повторяет мысль о том, что"какое-то тайное веление всесильного рока побуждает нас быть орудием собственной своей гибели" . Эта тема, разрывающая линейность авантюрного повествования первой части и вносящая в нее мемуарное начало последующих воспоминаний (прием синтаксической тавтологии), является связующей аллегорической нитью между первой (греховной) и второй (покаянной) частями романа. К этой теме, только в ее обратном отображении, Робинзон непрестанно возвращается на острове, представляющемся ему в образе Божьей кары. Излюбленным выpажением Робинзона на остpове становится фpаза о вмешательстве Провидения."На протяжении всей островной робинзонады, - пишет А.Елистратова, -много раз варьируется по-разному одна и та же ситуация: Робинзону кажется, что перед ним -"чудо, акт непосредственного вмешательства в его жизнь то ли небесного провидения, то ли сатанинских сил". Но, поразмыслив, он приходит к выводу, что все, что его так поразило, объясняется самыми естественными, земными причинами. Внутренняя борьба между пуританским суеверием и рационалистическим здравомыслием ведется на протяжении всей робинзонады с переменным успехом" . По мнению Ю.Кагарлицкого,"романы Дефо лишены разработанного сюжета и строятся вокруг биографии героя, как перечень его успехов и неудач" . Жанр мемуаристики как раз и предполагает видимую неразработанность сюжета, которая, таким образом, способствует усилению иллюзии правдоподобия. Еще более такой иллюзией обладает дневник. Однако роман Дефо нельзя назвать сюжетно неразработанным. Напротив, каждое ружье у него стреляет, и описывается в нем ровно то, что нужно герою и ничего больше. Лаконичность в сочетании с бухгалтерской обстоятельностью, отражающая тот же практический склад ума героя, свидетельствует о настолько тесном проникновении в психологию героя, сращении с ним, что как предмет исследования она ускользает от внимания. Робинзон нам настолько понятен и виден, настолько прозрачен, что, кажется, и задумываться не о чем. Но понятен он нам благодаря Дефо, всей системе его повествовательных приемов. Зато как четко обосновывается Робинзоном (непосредственно в рассуждениях) и Дефо (через последовательность событий) аллегорически-метафизическая интерпретация событий! Даже появление Пятницы укладывается в библейскую аллегорию. "И нарек человек имена всем скотам и птицам небесным и всем зверям полевым; но для человека не нашлось помощника, подобного ему" [Быт. 2:20]. И вот судьба творит Робинзону помощника. На пятый день Бог создал жизнь и живую душу. Туземец является Робинзону именно в Пятницу. Сама повествовательная структура по своей открытой, разорванной форме, в отличие от замкнутой в строгие рамки правил и сюжетных линий структуры классицизма, стоит ближе к структуре сентиментального романа и романа романтизма с его вниманием к исключительным обстоятельствам. Роман в определенном смысле представляет синтез различных повествовательных структур и художественных приемов: романа приключений, сентиментального романа, романа-утопии, романа-жизнеописания, романа-хроники, мемуаров, притчи, философского романа и т.д. Говоря о соотношении мемуарной и дневниковой частей романа, зададимся вопросом: только лишь для усиления иллюзии достоверности понадобилось Дефо вводить дневник или последний играл и какую-то иную функцию? М.Соколянский пишет:"Вопрос о роли дневникового и мемуарного начала в художественной системе романа "Робинзон Крузо" представляет немалый интерес. Сравнительно небольшая вступительная часть романа написана в виде мемуаров. "Я родился в 1632 г. в г.Йорке, в хорошей семье...", - в типично мемуарной форме начинается рассказ Робинзона Крузо, и эта форма доминирует на протяжении примерно пятой части книги, вплоть до того момента, когда герой, пережив кораблекрушение, просыпается однажды утром на необитаемом острове. С этого момента начинается большая часть романа, имеющая промежуточный заголовок -"Дневник" (Journal]. Обращение героя Дефо к ведению дневника в столь необычных для него и даже трагических обстоятельствах может показаться неподготовленному читателю явлением совершенно неестественным. Между тем обращение к такой форме повествования в книге Дефо было исторически оправдано. В 17 веке в пуританской семье, в которой сложилась личность героя, была очень распространенной тенденция писать своего рода духовные автобиографии и дневники" . Вопрос о генетической связи между романом Дефо и "духовной автобиографией" освещен в книге Дж.Старра . В первые дни пребывания на острове, не имея достаточного равновесия духовных сил и стабильности душевного состояния, герой-повествователь отдает предпочтение дневнику (как исповедальной форме) перед "духовной автобиографией" ."Дневник", - как пишет о романе "Робинзон Крузо" современный исследователь Э.Циммерман, -начинается вполне обычно как перечень случившегося день за днем, но вскоре Крузо начинает интерпретировать события с более поздней точки зрения. Отход от дневниковой формы часто остается незамеченным: однако, когда это становится очевидным, вариации формулы: "но возвращусь к своему дневнику"-используются для того, чтобы вернуть повествование обратно, к его прежней структуре" . Следует отметить, что такое перетекание одной формы в другую и наоборот приводит к ряду погрешностей, когда в дневниковой форме появляются намеки на последующие события или даже упоминание о них, что свойственно мемуарному жанру, а не дневниковому, в котором время написания и время описываемого совпадают. На различные виды возникающих в этом жанровом переплетении погрешностей указывает и М.Соколянский."Хотя слово "Дневник" и выделено как промежуточный заголовок, - отмечает он, -дни недели и числа (формальный признак дневника) указаны лишь на нескольких страницах. Отдельные признаки дневниковой манеры повествования проявляются в различных эпизодах вплоть до рассказа об отбытии Робинзона с острова. В целом же для романа характерны не только сосуществование, но и интеграция дневниковой и мемуарной формы" . Говоря о дневниковости "Робинзона Крузо", нельзя забывать, что перед нами художественная мистификация, вымышленный дневник. Точно так же, как вымышлена мемуарная форма. Ряд исследователей, игнорируя это, допускают ошибку, относя роман к документальному жанру. Например, Деннис Найджел утверждает, что "Робинзон Крузо" -"это журналистское произведение, по существу, то, что мы назвали бы "документальной книгой", или грубоватое, необработанное изложение простых фактов..." . Правда, первоначально роман был издан анонимно, а Дефо, надев на себя маску публикатора, в "Предисловии редактора" уверял читателя в аутентичности текста, написанного самим Робинзоном Крузо. В начале XIX в. Вальтер Скотт доказал беспочвенность этой версии . К тому же была очевидной "эстетическая преднамеренность" мемуаров и дневника Робинзона Крузо, на которую указали Л.Гинзбург и М.Бахтин. Поэтому судить роман Дефо по законам дневниковой литературы, что делали современники писателя, в наше время представляется неправомочным. Прежде всего "эстетическую преднамеренность" или мистифицированную природу дневника выдает частое обращение к читателю:"Читатель может себе представить, как тщательно собрал я колосья, когда они созрели" (запись от 3 января) ;"тем, кто уже прослушал эту часть моего рассказа, нетрудно поверить..." (запись от 27 июня) ;"описанные в нем события во многом уже известны читателю" (вступление к дневнику) и т.д. Далее, многие описания приводятся Робинзоном дважды -в мемуарной форме и в дневниковой, причем мемуарное описание предшествует дневниковому, что создает своего рода эффект раздвоения героя: на того, кто живет на острове и того, кто описывает эту жизнь. К примеру, дважды описано рытье пещеры -в мемуарах и в дневнике ; строительство ограды -в мемуарах и в дневнике ; дважды описаны дни от высадки на остров 30 сентября 1659 г. до всхода семян - в мемуарах и в дневнике ."Форма мемуарного и дневникового повествования, - подытоживает М. Соколянский, -придала этому роману определенное своеобразие, сосредоточив внимание читателя не на окружении героя -у Робинзона в значительной части романа человеческое окружение просто отсутствует -а на его поступках и размышлениях в их взаимосвязи. Такая видимая монологичность подчас недооценивалась не только читателями, но и литераторами..." .II.6. Драматизм и диалогичность Тем не менее роману "Робинзон Крузо" в значительной мере присуща и диалогичность, несмотря на мемуарно-дневниковую форму повествования, но эта диалогичность внутренняя, заключающаяся в том, что в романе постоянно звучат, по наблюдению Лео Брэди, два голоса: общественного человека и воплощения отдельного индивидуума . Диалогичность романа заключается и в споре, который Робинзон Крузо ведет сам с собой, пытаясь двояким образом объяснить все случившееся с ним (рациональным и иррациональным способом]. Его собеседником является сам Бог. К примеру, в очередной раз теряя веру и заключая, что "таким образом, страх вытеснил из моей души всякую надежду на Бога, все мое упование на него, которое основывалось на столь чудесном доказательстве его благости ко мне" , Робинзон абзацем ниже переиначивает свою мысль:"Затем я подумал, что Бог не только справедлив, но и всеблаг: он жестоко меня покарал, но он может и разрешить меня от наказания; если же он этого не сделает, то мой долг покориться его воле, а с другой стороны, надеяться и молить его, а также неустанно смотреть, не пошлет ли он мне знамения, выражающего его волю" . (Подробнее об этом аспекте будет сказано в п.II.8). Загадка завораживающего воздействия повествования кроется и в насыщенности сюжета различного рода коллизиями (конфликтами): между Робинзоном и природой, между Робинзоном и Богом, между ним и дикарями, между общественностью и естественностью, между судьбой и действиями, рационализмом и мистикой, рассудком и интуицией, страхом и любопытством, наслаждением от одиночества и жаждой общения, трудом и распределением и т.д. Книга, не заставившая никого, по выражению Ч.Диккенса, ни смеяться, ни плакать, тем не менее глубоко драматична."Драматизм робинзонады Дефо, - отмечает А.Елистратова, -прежде всего естественно вытекает из исключительных обстоятельств, в которых оказался его герой, выброшенный после кораблекрушения на берега неизвестного острова, затерянного в океане. Драматичен и самый процесс постепенного открытия и исследования этого нового мира. Драматичны и неожиданные встречи, находки, странные происшествия, впоследствии получающие естественное объяснение. И не менее драматичны в изображении Дефо труды Робинзона Крузо... Помимо драматизма борьбы за существование, в робинзонаде Дефо есть и иной драматизм, определяемый внутренними конфликтами в сознании самого героя" . Открытый диалог, помимо отрывочных реплик в доостровной части произведения, в своем полном объеме появляется лишь в конце островной части, с появлением Пятницы. Речь последнего передается намеренно искаженными стилистическими конструкциями, призванными дополнительно характеризовать облик простодушного дикаря:"Но раз Бог больше сильный и больше может сделать, почему он не убить дьявол, чтобы не было зло?" .II.7. Эмоциональность и психологизм Ч.Диккенс, долго искавший разгадки видимого противоречия между сдержанной сухой повествовательной манерой Дефо и ее впечатляющей, покоряющей воображение силой, и удивляясь тому, каким образом книга Дефо, которая"еще ни у кого не вызывала ни смеха, ни слез", тем не менее пользуется"огромной популярностью" , пришел к выводу, что художественное обаяние "Робинзона Крузо" служит"замечательным доказательством силы чистой правды" . В письме к Уолтеру Севеджу Лэндеру от 5 июля 1856 г. он писал о том,"каким замечательным доказательством силы чистой правды является тот факт, что одна из самых популярных книг на свете никого не заставила ни смеяться, ни плакать. Думая, я не ошибусь, сказав, что в "Робинзоне Крузо" нет ни одного места, которое вызывало бы смех или слезы. В частности я считаю, что еще не было написано ничего бесчувственнее (в прямом смысле этого слова) сцены смерти Пятницы. Я часто перечитываю эту книгу, и чем больше я задумываюсь над упомянутым фактом, тем больше меня удивляет, что "Робинзон" производит и на меня, и на всех такое сильное впечатление и так восхищает нас" . Посмотрим, как у Дефо сочетаются лаконизм (простота) и эмоциональность в передаче душевных движений героя на примере описания гибели Пятницы, по поводу которой Ч.Диккенс писал, что "мы не успеваем пережить ее", ставя Дефо в вину неумение изображать и вызывать у читателей чувства, за исключением одного -любопытства."Берусь утверждать, - писал Ч.Диккенс в письме Джону Форстеру 1856 г., -что во всей мировой литературе нет более разительного примера полного отсутствия даже намека на чувство, чем описание смерти Пятницы. Бессердечность такая же, как в "Жиль Блазе", но иного порядка и куда более страшная..." . Пятница погибает в самом деле как-то неожиданно и наспех, в двух строчках. Его смерть описана лаконично и просто. Единственное слово, выбивающееся из бытового лексикона и несущее эмоциональный заряд - "неописуемое" огорчение. И даже это описание Дефо сопровождает описью: было выпущено около 300 стрел, в Пятницу попало 3 стрелы и еще 3 - возле него. Лишенная сентиментальной выразительности, картина предстает в своем чистом, предельно-обнаженном виде."Правда, - как пишут Урновы, -происходит это уже во втором, неудачном томе, но и в первой книге самые знаменитые эпизоды умещаются в нескольких строках, в немногих словах. Охота на львов, сон на дереве и, наконец, тот момент, когда Робинзон на нехоженной тропе видит след человеческой ноги, - все очень кратко. Иногда Дефо пытается говорить о чувствах, но мы как-то и не помним этих его чувств. Зато страх Робинзона, когда, увидевши след на тропе, спешит он домой, или радость, когда слышит зов ручного попугая, запоминается и, главное, кажется подробно изображенным. По крайней мере, читатель узнает об этом все, что нужно знать, все, чтобы было интересно. Таким образом, "бесчувствие" Дефо - вроде гамлетовского "безумия", методическое. Как и "подлинность" Робинзоновых "Приключений", это "бесчувствие" от начала и до конца выдержанное, сознательно созданное... Другое название тому же "бесчувствию"... - беспристрастие..." . Подобную манеру изображения исповедовал русский писатель A.Платонов в начале ХХ века, ради достижения наибольшего эффекта воздействия советовавший ставить в соответствие меру жестокости изображаемой картины и меру бесстрастности и лаконичности описывающего ее языка. Согласно A.Платонову, наиболее ужасные сцены должны быть описаны наиболее сухим, предельно-емким языком. Той же манерой изображения пользуется и Дефо. Он может себе позволить рассыпаться градом восклицаний и размышлений по поводу ничтожного события, но чем страшнее объект повествования, трем строже и скупее делается стиль. К примеру, вот как Дефо описывает открытие Робинзоном каннибальского пира:"Это открытие подействовало на меня удручающим образом, особенно когда, спустившись к берегу, я увидел остатки только что справлявшегося там ужасного пиршества: кровь, кости и куски человеческого мяса, которое эти звери пожрали с легким сердцем, приплясывая и веселясь" . То же обнажение фактов присутствует в "нравственной бухгалтерии" Робинзона, в которой он ведет строгий счет добру и злу."Однако лаконизм в изображении эмоций, - как пишет К.Атарова, -не означает, что Дефо не передавал душевного состояния героя. Но передавал он его скупо и просто, не через отвлеченные патетические рассуждения, а скорее через физические реакции человека" . Вирджиния Вулф отмечала, что Дефо описывает прежде всего"воздействие эмоций на тело: как сжались руки, стиснулись зубы..." . Довольно часто Дефо употребляет чисто физиологическое описание реакций героя: крайнее омерзение, страшная тошнота, обильная рвота, плохой сон, страшные сны, дрожь конечностей тела, бессоница и т.д. При этом автор добавляет:"Пусть натуралист объясняет эти явления и их причины: все, что я могу, это описывать голые факты" . Такой подход позволил некоторым исследователям (например, И.Уоту) утверждать, что простота у Дефо -не сознательная художественная установка, а результат бесхитростной, добросовестной и точной фиксации фактов . Другой точки зрения придерживается Д.Урнов . В превалировании физиологических компонент чувственного спектра героя выражена активность его позиции. Любое переживание, событие, встреча, неудача, потеря вызывает у Робинзона действие: страх -строительство загона и крепости, холод -поиск пещеры, голод -налаживание земледельческих и скотоводческих работ, тоска -строительство лодки и т.д. Активность проявляется в самом непосредственном реагировании тела на любое душевное движение. Даже сны Робинзона работают на его активность. Пассивная, созерцательная сторона натуры Робинзона проявляется лишь в его сношениях с Богом, в которых происходит, по словам А.Елистратовой, спор"между пуританско-мистическим истолкованием события и голосом рассудка" . Подобной активностью обладает и сам текст. Каждое слова, цепляясь за другие слова, двигает сюжет, являясь семантически активным и самостоятельным компонентом повествования. Семантическое движение в романе идентично движению смысловому и обладает пространственной емкостью. Каждое предложение заключает в себе образ задуманного или совершаемого пространственного перемещения, поступка, действия и завораживает внутренней и внешней активностью. Оно выступает в роли веревочки, с помощью которой Дефо непосредственно двигает своим героем и сюжетом, не давая обоим ни минуты остаться в бездействии. Весь текст насыщен движением. Семантическая активность текста выражена: 1) в преобладании динамических описаний -небольших по объему описаний, которые включены в событие и не приостанавливают действия -над описаниями статическими, сводящимися в основном к предметному перечислению. Из чисто статических описаний присутствуют лишь два-три:"По берегам его тянулись красивые саванны, или луга, ровные, гладкие, покрытые травой, а дальше -там, где низина постепенно переходила в возвышенность... я обнаружил обилие табака с высокими и толстыми стеблями. Там были и другие растения, каких я раньше никогда не видел; весьма возможно, что, знай я их свойства, я мог бы извлечь из них пользу для себя" ."Перед закатом небо прояснилось, ветер прекратился, и наступил тихий, очаровательный вечер; солнце зашло без туч и такое же ясное встало на другой день, и гладь морская при полном или почти полном безветрии, вся облитая его сиянием, представляла восхитительную картину, какой я никогда еще не видывал" . Динамические описания переданы экспрессивными, короткими предложениями:"Буря продолжала свирепствовать с такой силой, что, по признанию моряков, им никогда не случалось видеть подобной" "Вдруг из большой проливной тучи хлынул дождь. потом блеснула молния и раздался страшный раскат грома" ; 2) в преобладающих в нем глаголах, обозначающих всякого рода движение (вот, к примеру, в одном абзаце: сбежал, захватил, взобрался, спустился, побежал, бросился - ); 3) в способе сцепления предложений (практически отсутствуют предложения со сложной синтаксической конструкцией, наиболее распространенной является сочинительная связь); предложения настолько плавно переходят одно в другое, что мы перестаем замечать их разделения: происходит то, что Пушкин назвал "исчезновением стиля". Стиль исчезает, открывая нам само поле описываемого в качестве непосредственно осязаемой сущности:"Он указывал на убитого и знаками просил позволения сходить взглянуть на него. Я позволил, и он сейчас же побежал туда. Он остановился над трупом в полном недоумении: поглядел на него, повернул его на один бок, потом на другой, осмотрел рану. Пуля попала прямо в грудь, и крови было немного, но, по всей видимости, произошло внутреннее кровоизлияние, потому что смерть наступила мгновенно. Сняв с мертвеца его лук и колчан со стрелами, мой дикарь воротился ко мне. Тогда я повернулся и пошел, приглашая его следовать за мной..." ."Не теряя времени, я сбежал по лестницам к подножию горы, захватил оставленные мною внизу ружья, затем с такой же поспешностью взобрался опять на гору, спустился с другой ее стороны и побежал наперерез бегущим дикарям" . 4) в зависимости напряженности и быстроты действия от длины и быстроты сменяемости предложений: чем напряженнее действие, тем фраза короче и проще, и наоборот; К примеру, в состоянии раздумья не сдерживаемая никакими ограничителями фраза растекается свободно на 7 строк:"В те дни я был в самом кровожадном настроении и все свое свободное время (которое, к слову сказать, я мог бы употребить с гораздо большей пользой) был занят тем, что придумывал, как бы мне напасть на дикарей врасплох в ближайший же их приезд, особенно если они опять разделятся на две группы, как это было в последний раз" . В состоянии же действия фраза сжимается, превращаясь в тонко отточенный клинок:"Не могу выразить, каким тревожным временем были для меня эти пятнадцать месяцев. Я плохо спал, каждую ночь видел страшные сны и часто вскакивал, проснувшись в испуге. Иногда мне снилось, что я убиваю дикарей и придумываю оправдания для расправы. Я и днем не знал ни минуты покоя" . 5) в отсутствии лишних описаний предмета. Текст не перегружен эпитетами, сравнениями и тому подобными риторическими украшениями именно в силу своей семантической активности. Поскольку семантика становится синонимична действенному пространству, лишнее слово и характеристика автоматически переходят в план дополнительных физических препятствий. И насколько Робинзону хватает подобных препятствий на острове, настолько он пытается избавиться от них в словотворчестве, простотой изложения (иными словами, отражения) открещиваясь от сложностей реального бытия -своего рода словесная магия:"Прежде чем поставить палатку, я начертил перед углублением полукруг, радиусом ярдов в десять, следовательно, ярдов двадцать в диаметре. Затем по всему полукругу я набил в два ряда крепкие колья, прочно, как сваи, заколотив их в землю. Верхушки кольек я заострил. Мой частокол вышел окло пяти с половиной фктов вышиной: между двумя рядами кольек я оставил не более шести дюймов свободного пространства. Весь этот промежуток между кольями я заполнил до самого верху обрезками канатов, взятых с корабля, сложив их рядами один за другой, а изнутри укрепил ограду подпорками, для которых приготовил колья потолще и покороче (около двух с половиной футов длиной)" . Каким легким и прозрачным стилем описана кропотливейшая и физически тяжелая работа! Согласно М.Бахтину, событие есть переход через семантическую границу текста . Начиная с высадки на остров, "Робинзон Крузо" насыщен подобными переходами. И если до острова повествование ведется плавно, с чисто коммерческой обстоятельностью, то на острове описательная обстоятельность становится сродни событийности, переходя в ранг реального творения. Библейская формула "Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог" [Иоан. 1:1] обретает в "Робинзоне Крузо" почти идеальное соответствие. Робинзон творит мир не только руками, он творит его словом, самим семантическим пространством, обретающим статус пространства материального."И Слово стало плотию и обитало с нами" [Иоан. 1:14]. Слово Робинзона по своему семантическому смыслу идентично предмету, который оно обозначает, а текст -самому событию. Завораживающая внешняя простота повествования при ближайшем рассмотрении представляется не столь уж простой."При всей своей кажущейся простоте, - отмечает К.Атарова, -книга эта удивительно многогранна. О некоторых ее аспектах и не подозревают современные любители английской словесности" . А.Елистратова, пытаясь отыскать истоки этой многогранности, отмечает, что:"При всей простоте и безыскуственности повествовательной манеры Дефо, его эмоциональная палитра не так уж бедна, как может показаться с первого взгляда. Если Дефо, как замечает Ч.Диккенс, не заставляет своих читателей ни плакать, ни смеяться, то он во всяком случае умеет внушить им сочувствие, жалость, смутные предчувствия, страх, отчаяние, надежду и радость, а главное -заставить их удивляться неисчерпаемым чудесам действительной земной человеческой жизни" . Правда, в ином месте она оговаривает, что"с точки зрения позднейшего психологического реализма XIX-XX вв., художественные средства, с помощью которых Дефо изображает внутренний мир своего героя, кажутся скудными, и область их применения - ограниченной" . Противоположного мнения придерживается К.Атарова, считающая подобный подход в принципе неправомерным, ибо,"какие бы "скудные" средства ни применял Дефо, он остается тонким психологом для любого времени" . Свидетельством тонкой психологичности повествовательной манеры романа являются: многочисленные "погрешности", когда герой выражает мечту постоянно оставаться на острове и в то же время предпринимает обратные меры - строит лодку, добирается до испанского корабля, расспрашивает Пятницу о племенах и т.д. Кажущаяся непоследовательность героя является проявлением психологической глубины и убедительности, позволившим, по словам К.Атаровой,"создать емкий, многогранный образ, включающий и абстрактный образ человека вообще, и библейскую аллегорию, и конкретные биографические черты своего создателя, и пластику реалистического портрета" . Скрытый психологический мотив достаточно силен в тексте. С особенной силой Дефо углубляется в нюансы психологического состояния человека, вызванные постоянным страхом."Тема страха, - пишет К.Атарова, -смыкается с темой иррациональных предчувствий, вещих снов, безотчетных импульсов" . Робинзон боится всего: отпечатка ноги на песке, дикарей, непогоды, божьей кары, дьявола, одиночества. Слова "страх", "ужас", "безотчетная тревога" доминируют в лексиконе Робинзона при описании своего душевного состояния. Однако этот психологизм статичен, он не приводит к изменениям внутри самого героя, и Робинзон в конце своего пребывания на острове тот же, что и при высадке на него. После 30-тилетнего отсутствия он возвращается в общество тем же купцом, буржуа, прагматиком, каким и вышел из него. На эту статичность характера Робинзона указывал Ч.Диккенс, когда в 1856 г. писал в письме к Джону Форстеру:"Вторая часть вообще никуда не годится... она не заслуживает ни одного доброго слова хотя бы потому, что в ней выводится человек, чей характер ни на йоту не изменился за 30 лет пребывания на необитаемом острове, - более вопиющий недостаток трудно придумать" . Однако мы уже говорили о том, что Робинзон Крузо - не характер, а символ, и именно в этом качестве его надо воспринимать. Робинзон не то чтобы статичен психологически -отнюдь, его возврат в исходное психологическое состояние связан с возвратом в исходные условия буржуазной жизни, которая задает ритм, пульс жизни и тип самого человека-дельца. Возврат героя на первоначальную стезю, пусть и через 30 лет, знаменует у Дефо всесокрушимую, вседовлеющую мощь буржуазного образа жизни, распределяющего по-своему, и довольно жестко, ролевые функции. В этом плане результирующая статичность душевного мира героя романа вполне оправдана. В островной же части его жизни, свободной от внешнего навязываемого обществом ролевого насилия, душевные движения героя непосредственны и многогранны. М. и Д.Урновы дают несколько иное объяснение статичности героя: анализируя дальнейшее развитие жанра "робинзонады" в сравнении с "Робинзоном" Дефо и приходя к выводу, что всякая иная "робинзонада" ставила своей целью изменить или хотя бы исправить человека, они в качестве отличительной черты романа Дефо отмечают, что:"Исповедь Робинзона рассказывала о том, как вопреки всему человек не изменил себе, остался самим собой" . Все же подобная трактовка представляется не вполне убедительной. Скорее речь идет все-таки о возвращении, неизбежном возврате в себя прежнего, навязанным обществом, а не о статичности. Как справедливо отмечено у А.Елистратовой:"Герои Дефо всецело принадлежат буржуазному обществу. И как бы ни грешили они против собственности и закона, куда бы ни швыряла их судьба, в конечном счете логика сюжета ведет каждого из этих бездомных бродяг к своеобразной "реинтеграции", к возвращению в лоно буржуазного общества в качестве его вполне респектабельных граждан" . Кажущаяся статичность Робинзона имеет своим истоком мотив перевоплощения.II.8. Религиозный аспект Наиболее очевидно психология образа Робинзона в его развитии раскрывается в его отношениях с Богом. Анализируя свою жизнь до и на острове, пытаясь отыскать ей аллегорические высшие параллели и некий метафизический смысл, Робинзон пишет:"Увы! Моя душа не знала Бога: благие наставления моего отца изгладились из памяти за 8 лет непрерывных скитаний по морям и постоянном общении с такими же, как сам я, нечестивцами, до последней степени равнодушными к вере. Не помню, чтобы за все это время моя мысль хоть раз воспарила к Богу... Я находился в некоем нравственном отупении: стремление к добру и сознание зла были мне равно чужды... Я не имел ни малейшего понятия ни о страхе Божьем в опасности, ни о чувстве благодарности к Творцу за избавление от нее..." ."Я не чувствовал ни Бога, ни Божьего суда над собой; я так же мало усматривал карающую десницу в постигших меня бедствиях, как если б я был счастливейшим человеком на свете" . Однако, делая столь атеистическое признание, Робинзон тут же отступает, признаваясь, что только теперь, захворав, он почувствовал пробуждение совести и"понял, что своим греховным поведением навлек на себя Божий гнев и что беспримерные удары судьбы были лишь справедливым мне возмездием" . Слова о Каре Господней, Провидении, Божьей милости преследуют Робинзона и довольно часто встречаются в тексте, хотя на практике он руководствуется житейским смыслом. Мысли о Боге посещают его обыкновенно в несчастьях. Как пишет A.Елистратова:"В теории герой Дефо до конца жизни не порывает со своим пуританским благочестием; в первые годы жизни на острове он переживает даже мучительные душевные бури, сопровождающиеся страстным покаянием и обращением к Богу. Но на практике он все-таки руководствуется здравым смыслом и имеет мало оснований жалеть об этом" . Робинзон сам признается в этом . Мысли о Провидении, чуде, приводящие его в первоначальный экстаз, пока разум не найдет разумных объяснений случившемуся, являются лишним доказательством таких, ничем не сдерживаемых на безлюдном острове качеств героя, как непосредственность, открытость, впечатлительность. И, напротив, вмешательство разума, рационалистически объясняющего причину того или иного "чуда", является сдерживающим фактором. Являясь материально созидающим, разум в то же время выполняют функцию психологического ограничителя. Все повествование строится на столкновении этих двух функций, на скрытом диалоге между верой и рационалистическим безверием, детской простодушной восторженностью и рассудительностью. Две точки зрения, слитые в одном герое, без конца ведут между собой спор. Места, относящиеся к первому ("Божьему") или второму (здравому) моментам, различаются и стилистическим оформлением. В первых преобладают риторические вопросы, восклицательные предложения, высокая патетика, сложноподчиненность фраз, обилие церковных слов, цитат из Библии, сентиментальных эпитетов; во вторых -лаконичная, простая, заниженная по образным рядам речь. В качестве примера можно привести описание Робинзоном своих чувств по поводу находки ячменных зерен:"Невозможно передать, в какое смятение повергло меня это открытие! До тех пор мною никогда не руководили религиозные помыслы... Но когда я увидел этот ячмень, выросший... в несвойственном ему климате, а главное, неизвестно как попавший сюда, я стал верить, что это Бог чудесным образом произрастил его без семян только для того, чтобы прокормить меня на этом диком безотрадном острове. Мысль эта немного растрогала меня и вызвала слезы; я был счастлив сознанием, что такое чудо совершилось ради меня" . Когда же Робинзон вспомнил про вытряхнутый мешок,"чудо исчезло, а вместе с открытием, что все произошло самым естественным путем, я должен сознаться, значительно поостыла и моя горячая благодарность к Провидению" . Интересно, как Робинзон в данном месте обыгрывает в провиденческом плане сделанное рационалистическое открытие."А между тем то, что случилось со мной, было почти так же непредвиденно, как чудо, и, уж во всяком случае, заслуживало не меньше признательности. В самом деле: не перст ли Провидения виден был в том, что из многих тысяч ячменных зерен, попорченных крысами, 10 или 12 зернышек уцелели и, стало быть, все равно что упали мне с неба? И надо же было мне вытряхнуть мешок на лужайке, куда падала тень от скалы и где семена могли сразу же взойти! Ведь стоило мне бросить их немного подальше, и они были бы сожжены солнцем" . В другом месте Робинзон, отправившись за табаком в кладовую, пишет:"Несомненно, моими действиями руководило Провидение, ибо, открыв сундук, я нашел в нем лекарство не только для тела, но и для души: во-первых, табак, который искал, во-вторых - Библию" . С этого места начинается аллегорическое осмысление Робинзоном выпавших на его долю происшествий и перипетий, которое можно назвать "практической интерпретацией Библии", данную интерпретацию завершают "простодушные" вопросы Пятницы, отбрасывающие Робинзона в исходную позицию -движение героя и в этом случае оказывается мнимым, это движение по кругу, обладающее видимостью развития и результирующей статичностью. Движением по кругу является и попеременное упование Робинзона на Бога, сменяющееся разочарованием. Эти переходы взаимно уравновешивают друг друга, не приводя к какой-либо значащей цифре."Таким образом, страх вытеснил из моей души всякую надежду на Бога, все мое упование на него, которое основывалось на столь чудесном доказательстве его благости ко мне" . И тут же:"Затем я подумал, что Бог не только справедлив, но и всеблаг: он жестоко меня покарал, но он может и разрешить меня от наказания; если же он этого не сделает, то мой долг покориться его воле, а с другой стороны, надеяться и молить его, а также неустанно смотреть, не пошлет ли он мне знамения, выражающего его волю" . Но и на этом он не останавливается, а продолжает принимать меры сам. И т.д. Рассуждения Робинзона несут на себе философскую нагрузку, относя роман к разряду философской притчи, однако они лишены всякой отвлеченности, а постоянным сцеплением с событийной конкретикой создают органическое единство текста, не разрывая событийный ряд, а лишь обогащая его психологической и философской компонентами и тем самым расширяя его смысл. Каждое анализируемое событие словно распухает, набираясь всевозможным, подчас двусмысленным значением и смыслом, создавая путем повторов и возвращений стереоскопичность видения. Характерно, что дьявола Робинзон упоминает гораздо реже, чем Бога, да это и ни к чему: если сам Бог выступает в карательной функции, дьявол излишен. Разговор с Богом, равно как и постоянное упоминание Его имени, многократные обращения и упования на Божью милости пропадают, как только Робинзон возвращается в общество, и прежняя жизнь восстанавливается. С обретением внешних диалогов исчезает потребность в диалоге внутреннем. Из текста исчезают слова "Боже", "Бог", "кара" и их всевозможные производные. Оригинальность и живая непосредственность религиозных воззрений Робинзона послужила поводом для упреков писателя в нападках на религию и, видимо, это послужило причиной написания им третьего тома - "Серьезные размышления Робинзона Крузо на протяжении его жизни и удивительных приключений: с присовокуплений его видений ангельского мира"(1720). По мнению критиков (A.Елистратова и др.), этот том был"рассчитан на то, чтобы доказать религиозную ортодоксальность и самого автора, и его героя, взятую под сомнение некоторыми критиками первого тома" .II.9. Стилистическое и лексическое пространство Ю.Кагарлицкий писал:"Романы Дефо выросли из его деятельности журналиста. Все они лишены литературных прикрас, написаны от первого лица живым разговорным языком того времени, простым, точным и ясным" . Однако этот живой разговорный язык совершенно лишен всякой грубости и шероховатости, а, напротив, эстетически сглажен. Речь Дефо течет необыкновенно плавно, легко. Стилизация под народную речь сродни примененному им принципу правдоподобия. Она на самом деле вовсе не народна и не столь уж проста по конструкции, однако обладает полным подобием народной речи. Данный эффект достигается применением разнообразных приемов: 1) частыми повторами и троекратными, восходящими к сказовой манере повествования, рефренами: так, Робинзона трижды предупреждает судьба, прежде чем забросить на остров (вначале - буря на корабле, на котором он уплывает из дома; затем - попадание в плен, бегство на шхуне с мальчиком Ксури и их краткая робинзонада; и, наконец, отплытие из Австралии с целью приобретения живого товара для работорговли, кораблекрушение и попадание на необитаемый остров); та же троекратность - при знакомстве с Пятницей (вначале - след, затем - остатки каннибальского пиршества дикарей, и, наконец, сами дикари, преследующие Пятницу); наконец, три сна; 2) перечислением простых действий 3) подробным описанием трудовой деятельности и предметов 4) отсутствием усложненных конструкций, пышных оборотов, риторических фигур 5) отсутствием галантных, двусмысленных и условно-отвлеченных оборотов, свойственных деловой речи и принятому этикету, которыми будет впоследствии насыщен последний роман Дефо "Роксана" (отвесить поклон, нанести визит, удостоиться чести, изволить взять и т.п.]. В "Робинзое Крузо" слова употребляются в их прямом смысле, и язык точно соответствует описываемому действию:"Боясь потерять хотя бы секунду драгоценного времени, я сорвался с места, мигом приставил лестницу к уступу горы и стал карабкаться наверх" . 6) частым упоминанием слова "Боже". На острове Робинзон, лишенный общества, максимально приближенный к природе, божится по любому поводу, и теряет эту привычку с возвратом в мир. 7) вводом в качестве главного действующего лица обыкновенного человека, обладающего простой, доступной для понимания философией, практической хваткой и житейским смыслом 8) перечислением народных примет:"Я обратил внимание, что дождливое время года совершенно правильно чередуется с периодом бездождья, и, таким образом, мог заблаговременно подгттовиться к дождям и засухе" . Робинзон на основании наблюдений составляет народный календарь погоды . 9) непосредственным реагированием Робинзона на различные перипетии погоды и обстоятельств: увидев след ноги или дикарей, он долго испытывает страх; высадившись на пустой остров, предается отчаянию; радуется первому урожаю, сделанным вещам; огорчается от неудач. "Эстетическая преднамеренность" текста выражается в складности речи Робинзона, в соразмерности различных частей романа, в самой аллегоричности событий и семантической связности повествования. Затягивание в повествование ведется приемами кружения, спиралевидных повторений, наращивающих драматизм: след - каннибальское пиршество - прибытие дикарей - Пятница. Или, по поводу обыгрываемого мотива возвращения: строительство лодки, находка разбитого корабля, выяснение окружающих мест у Пятницы, пираты, возвращение. Судьба не сразу заявляет свои права на Робинзона, а словно расставляет ему опознавательные знаки-предупреждения. К примеру, попадание Робинзона на остров окаймляется целой серией предупреждающих тревожных и символических происшествий (примет): побег из дома, буря, попадание в плен, бегство, жизнь в далекой Австралии, кораблекрушение. Все эти перипетии по сути являются лишь продолжением первоначального побега Робинзона, его все большего удаления от дома. "Блудный сын" пытается перехитрить судьбу, внести в нее корректировку, и это ему удается лишь ценой 30-тилетнего одиночества.

Заключение

Повествовательная структура романа Дефо "Робинзон Крузо" основана на синтезе различных существовавших до того жанров: жизнеописания, мемуаров, дневника, хроники, авантюрного романа, плутовского, - и имеет самоповествовательную форму. Мемуарная доминанта более выражена в островной части повествования, в то время как в достровной части превалируют элементы автобиографии. Применяя различные композиционные приемы, в число которых входят: мемуары, дневник, описи и реестры, молитвы, сны, выполняющие роль рассказа в рассказе, авантюрность, диалогичность, элементы ретроспективности, повторы, динамичные описания, использование различных перипетий в качестве структурообразующих компонент сюжета и т.д. -Дефо создал талантливую имитацию правдоподобного жизнеописания, написанного очевидцем. Тем не менее роман далек от подобного рода жизнеописания, обладая известной "эстетической преднамеренностью" текста как в стилевом, так и в структурном отношении, а, кроме того, имея множество уровней прочтения: от внешнего ряда событий до аллегорических их истолкований, частично предпринятых самим героем, а частично -скрытых в различного рода символах. Причина популярности и занимательности романа состоит не только в необычности использованной Дефо фабулы и подкупающей простоте языка, но и в семантически эмоциональной внутренней насыщенности текста, мимо которой зачастую проходят исследователи, обвиняя Дефо в сухости и примитивности языка, а также в исключительном, однако естественном и не нарочитом драматизме, конфликтности. Своей популярностью роман обязан и обаятельности главного образа -Робинзона, той положительной заданности его, которая окупает любой его поступок. Положительная заданность Робинзона кроется в самой положительной заданности романа как своего рода утопии о чистом предпринимательском труде. В своем романе Дефо соединил элементы противоположных, даже несовместимых по способам композиции и стилевым особенностям повествований: сказки и хроники, - создав таким, и именно таким образом эпопею труда. Именно этот содержательный аспект, легкость кажущегося его претворения завораживает читателей. Сам образ главного персонажа не столь однозначен, как может показаться по первом прочтении, подкупясь простотой изложения им выпавших на его долю приключений. Если на острове Робинзон выступает в роли творца, созидателя, труженика, мятущегося в поисках гармонии человека, заведшего разговор с самим Богом, то в доостровной части романа он показан с одной стороны, как типичный плут, пускающийся на рискованные мероприятия с целью обогащения, а, с другой, как человек авантюры, ищущий приключений, фортуны. Преображение героя на острове носит сказочный характер, что подтверждает и его возврат в исходное состояние при возвращении в цивилизованное общество. Чары исчезают, и герой остается таким, каким и был, поражая иных исследователей, не учитывающих эту сказочность, своей статичностью. В последующих своих романах Дефо усилит плутовское начало своих героев и манеры повествования. Как пишет А. Елистратова:"Робинзоном Крузо" открывается история просветительского романа. Богатые возможности найденного им жанра постепенно, с нарастающей стремительностью осваиваются писателем в его позднейших повествовательных произведениях..." . Сам Дефо, видимо, не отдавал себе отчета, в чем состояло значение сделанного им литературного открытия. Недаром выпущенный им второй том "Дальнейшие приключения Робинзона Крузо" (1719), посвященный описанию созданной Робинзоном на острове колонии, подобного успеха не имел. По всей видимости, секрет состоял в том, что выбранная Дефо манера повествования имела поэтическое обаяние лишь в контексте выбранного им эксперимента, и теряла его вне этого контекста. Руссо называл "Робинзона Крузо" "волшебной книгой", "удачнейшим трактатом о естественном воспитании", а М. Горький, называя Робинзона в ряду образов, которые он считает "совершенно законченными типами", писал:"Это для меня уже монументальное творчество, как наверное для всех, мало-мальски чувствующих совершенную гармонию..." ."Художественное своеобразие романа, - подчеркивала З.Гражданская, -в его исключительном правдоподобии, кажущейся документальности и в удивительной простоте и ясности языка" .

Литература

1. Атарова К.Н. Секреты простоты// Даниель Дефо. Робинзон Крузо. - М., 1990 2. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. - М., 1975 3. Гинзбург Л.Я. О психологии прозы. - Л., 1971 4. А.Елистратова. Английский роман эпохи Просвещения. - М., 1966 5. Соколянский М.Г. Западноевропейский роман эпохи Просвещения: Проблемы типологии. - Киев; Одесса, 1983 6. Starr J.A. Defoe and Spiritual Autobiography. - Princenton, 1965 7. Karl Frederick R. A Reader"s Guide to the Develipment of the English Novel in the 18th Century. - L., 1975 8. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. - М., 1976 9. Zimmerman Everett. Defoe and the Novel. - Berkeley; Los Ange les; London, 1975 10. Dennis Nigel. Swift and Defoe. - In.: Swift J. Gulliver"s Travels. An Authoritative Text. - N.Y., 1970 11. Braudy Leo. Daniel Defoe and the Anxieties of Autobiography. - Genre, 1973, vol.6, No 1 12. Урнов Д. Дефо. - М., 1990 13. Шкловский В. Художественная проза. - М., 1960 14. Шкловский В. Теория прозы. - М., 1960 15. Watt I. The RR of the Novel. - L., 19 16. Уэст А. Гора в солнечном свете//"В защиту мира", 1960, № 9, c.50- 17. Диккенс Ч. Собр. соч. в 30-ти тт., т.30. - М., 1963 18. Hunter J.P. The Reluctant Pilgrom. - Baltimore, 1966 19. Scott Walter. The Miscellaneous Prose Works. - L., 1834, vol.4 20. История зарубежной литературы XVIII века/Под ред. Плавскина З.И. - М., 1991 21. История всемирной литературы, т.5/Под ред. Тураева С.В. - М., 1988 22. Краткая литературная энциклопедия/Под ред. Суркова А.А. - М., т.2, 1964 23. Урнов Д.М. Современный писатель//Даниэль Дефо. Робинзон Крузо. История полковника Джека. - М., 1988 24. Миримский И. Реализм Дефо//Реализм XVIII в. на Западе. Сб. ст., М., 1936 25. История английской литературы, т.1, в.2. - М. -Л., 1945 26. Горький М. Собр.соч. в 30-ти тт., т.29. - М., 19 27. Нерсесова М.А. Даниэль Дефо. - М., 1960 28. Аникст А.А. Даниель Дефо: Очерк жизни и творчества. - М., 1957 29. Даниель Дефо. Робинзон Крузо (пер. М.Шишмаревой). - М., 1992 30. Успенский Б.А. Поэтика композиции. - М., 1970 31. Литературный энциклопедический словарь / Под ред. В. Кожевникова, П. Николаева. - М., 1987 32. Лессинг Г.Э. Лаокоон, или О границах живописи и поэзии. М., 1957 33. Литературная энциклопедия под ред. В.Луначарского. 12 тт. - М., 1929-гг., т.3, с.226-

В мгновение ока стала бестселлером и положила начало классическому английскому роману. Произведение автора дало толчок новому литературному направлению и кинематографу, а имя Робинзона Крузо стало нарицательным. Несмотря на то, что рукопись Дефо от корки до корки пропитана философскими рассуждениями, она прочно обосновалась среди юных читателей: «Приключения Робинзона Крузо» принято относить к детской литературе, хотя и взрослые любители нетривиальных сюжетов готовы окунуться в невиданные приключения на необитаемом острове вместе с главным героем.

История создания

Писатель Даниель Дефо обессмертил собственное имя, выпустив в свет философско-приключенческий роман «Робинзон Крузо» в 1719 году. Хотя писатель написал далеко не одну книгу, именно произведение о несчастном путешественнике крепко засело в сознании литературного мира. Мало кто знает, что Даниель не только порадовал завсегдатаев книжных лавок, но и познакомил жителей туманного Альбиона с таким литературным жанром, как роман.

Литератор называл свою рукопись аллегорией, взяв за основу философские учения, прототипы людей и невероятные истории. Таким образом, читатель не только наблюдает за страданиями и силой воли Робинзона, выброшенного на обочину жизни, но и за человеком, который нравственно возрождается в общении с природой.

Дефо придумал это основополагающее произведение неспроста; дело в том, что мастера слова вдохновили рассказы боцмана Александра Селькирка, который провел четыре года на необитаемом острове Мас-а-Тьерра в Тихом Океане.

Когда моряку было 27 лет, он в составе корабельного экипажа отправился в мореплавание к берегам Южной Америки. Селькирк был человеком строптивым и колким: искатель приключений не умел держать рот на замке и не соблюдал субординацию, поэтому малейшее замечание Страдлинга, капитана судна, провоцировало бурный конфликт. Однажды после очередной ссоры Александр потребовал остановить судно и высадить его на сушу.

Возможно, боцман хотел припугнуть своего начальника, однако тот немедленно удовлетворил требования моряка. Когда корабль начал приближаться к необитаемому острову, Селькирк тут же передумал, но Страдлинг оказался неумолим. Моряк, поплатившийся за острый язык, провел в «зоне отчуждения» четыре года, а затем, когда сумел вернуться к жизни в обществе, стал расхаживать по барам и рассказывать истории своих приключений местным зевакам.

Остров, на котором жил Александр Селькирк. Сейчас называется островом Робинзона Крузо

Александр оказался на острове с небольшим запасом вещей, при нем были порох, топор, ружье и другие принадлежности. Первоначально моряк страдал от одиночества, но со временем смог адаптироваться к суровым реалиям бытия. Поговаривают, что, вернувшись на городские мощеные улочки с каменными домами, любитель мореплавания скучал по пребыванию на необитаемом кусочке земли. Журналист Ричард Стиль, который обожал слушать рассказы путешественника, приводил слова Селькирка:

«У меня есть теперь 800 фунтов, но никогда не буду я столь счастлив, сколь был тогда, когда не имел за душою ни фартинга».

Ричард Стиль опубликовал истории Александра в «Англичанине», косвенно познакомив Великобританию с человеком, которого в наше время назвали бы . Но не исключено, что газетчик взял изречения из собственной головы, поэтому является данная публикация чистой правдой или вымыслом – остается только гадать.

Даниель Дефо никогда не раскрывал тайны собственного романа публике, поэтому гипотезы среди литераторов продолжают развиваться до сих пор. Так как Александр был необразованным пьяницей, он не был похож на свое книжное воплощение в лице Робинзона Крузо. Поэтому некоторые исследователи склоняются к тому, что прообразом послужил Генри Питмен.

Этот доктор был отправлен в ссылку в Вест-Индию, однако не смирился со своей участью и вместе с товарищами по несчастью предпринял побег. Сложно сказать, была ли удача на стороне Генри. После кораблекрушения тот оказался на необитаемом острове Солт-Тортуга, хотя в любом случае все могло закончиться гораздо хуже.

Другие любители романов склоняются к тому, что писатель отталкивался от образа жизни некоего капитана корабля Ричарда Нокса, который 20 лет прожил в плену в Шри-Ланке. Не стоит исключать и то, что Дефо перевоплотил в Робинзона Крузо себя. У мастера слова была насыщенная жизнь, он не только макал перо в чернильницу, но также занимался журналистикой и даже шпионажем.

Биография

Робинзон Крузо был третьим сыном в семье и с раннего детства мечтал о морских приключениях. Родители мальчика желали отпрыску счастливого будущего и не хотели, чтобы его жизнь была похожа на биографию или . К тому же старший брат Робинзона погиб на войне во Фландрии, а средний пропал без вести.

Поэтому отец видел в главном герое единственную опору в будущем. Он слезно умолял отпрыска взяться за ум и стремиться к размеренной и спокойной жизни чиновника. Но мальчик не готовился ни к какому ремеслу, а проводил дни праздно, мечтая покорять водное пространство Земли.

Наставления главы семейства ненадолго утихомирили его бурный пыл, но, когда молодому человеку исполнилось 18 лет, он втайне от родителей собрал свои пожитки и соблазнился бесплатным путешествием, которое предоставил отец его приятеля. Уже первый день на судне стал предвестьем грядущих испытаний: разыгравшийся шторм пробудил в душе Робинзона раскаяние, которое прошло вместе с ненастной погодой и окончательно было развеяно спиртными напитками.

Стоит сказать, что это была далеко не последняя черная полоса в жизни Робинзона Крузо. Молодой человек умудрился превратиться из купца в жалкого раба разбойничьего судна после захвата оного турецкими корсарами, а также побывал в Бразилии после того, как его спас португальский корабль. Правда, условия спасения были суровыми: капитан пообещал молодому человеку свободу только через 10 лет.

В Бразилии Робинзон Крузо трудился не покладая рук на плантациях табака и сахарного тростника. Главный герой произведения продолжал сокрушаться по поводу наставлений своего отца, но страсть к приключениям перевесила спокойный образ жизни, поэтому Крузо вновь ввязался в авантюры. Коллеги Робинзона по цеху наслушались его рассказов о поездках к берегам Гвинеи, поэтому неудивительно, что плантаторы решили соорудить корабль, дабы тайно перевезти в Бразилию невольников.

Перевозка рабов из Африки была сопряжена с опасностями морского перехода и трудностями с юридической стороны. Робинзон участвовал в этой нелегальной экспедиции в качестве судового приказчика. Корабль отплыл 1 сентября 1659 года, то есть ровно через восемь лет после его побега из дома.

Блудный сын не придал значения предзнаменованию судьбы, а зря: команда пережила сильнейший шторм, а корабль дал течь. В конечном итоге оставшиеся участники экипажа отправились в путь на лодке, которая опрокинулась из-за огромного вала величиною с гору. Обессиленный Робинзон оказался единственным выжившим из команды: главному герою удалось выбраться на сушу, где и начались его многолетние приключения.

Сюжет

Когда Робинзон Крузо понял, что оказался на необитаемом острове, им овладело отчаяние и скорбь по погибшим товарищам. К тому же выброшенные на берег шляпы, фуражки и башмаки напоминали о минувших событиях. Преодолев депрессию, протагонист начал размышлять о способе выживания в этом злачном и забытым Богом местечке. Герой находит на корабле припасы и инструменты, а также занимается строительством шалаша и частокола вокруг него.

Самой необходимой вещью для Робинзона стал ящик плотника, который в то время он не променял бы на целый корабль, наполненный золотом. Крузо понял, что пребывать на необитаемом острове ему придется далеко не один месяц и даже не один год, поэтому стал обустраивать территорию: Робинзон засеял поля крупами, а прирученные дикие козы стали источником мяса и молока.

Этот несчастный путешественник чувствовал себя первобытным человеком. Отрезанному от цивилизации герою приходилось проявлять смекалку и трудолюбие: он научился выпекать хлеб, изготавливать одежду и обжигать посуду из глины.

Помимо прочего, Робинзон прихватил с корабля перья, бумагу, чернила, Библию, а также собаку, кошку и разговорчивого попугая, которые скрашивали его одинокое существование. Чтобы «хоть сколько-нибудь облегчить свою душу», протагонист вел личный дневник, куда записывал и примечательные, и незначительные события, например: «Сегодня шел дождь».

Исследуя остров, Крузо обнаружил следы каннибалов-дикарей, которые путешествуют по суше и устраивают пиршества, где главное блюдо – человеческое мясо. Однажды Робинзон спасает пленного дикаря, который должен был попасть к людоедам на стол. Крузо обучает нового знакомого английскому языку и называет его Пятницей, так как в этот день недели состоялось их судьбоносное знакомство.

При следующем каннибальском рейде Крузо вместе с Пятницей нападают на дикарей и спасают еще двух пленных: отца Пятницы и испанца, чей корабль потерпел крушение.

Наконец-таки Робинзон поймал удачу за хвост: к острову приплывает корабль, захваченный мятежниками. Герои произведения освобождают капитана и помогают ему вернуть контроль над судном. Таким образом, Робинзон Крузо после 28 лет жизни на необитаемом острове возвращается в цивилизованный мир к родственникам, которые считали его давно погибшим. У книги Даниеля Дефо счастливый конец: в Лиссабоне Крузо получает прибыль с бразильской плантации, что делает его сказочно богатым.

Робинзон не желает больше путешествовать по морю, поэтому перевозит свое богатство в Англию по суше. Там его с Пятницей ждет последнее испытание: при пересечении Пиренеев героям преграждают путь голодный медведь и стая волков, с которыми им приходится бороться.

• Роман о путешественнике, обжившемся на необитаемом острове, имеет продолжение. Книга «Дальнейшие приключения Робинзона Крузо» вышла в 1719 году вместе с первой частью произведения. Правда, она не нашла признания и славы среди читающей публики. В России этот роман не издавался на русском языке с 1935 по 1992 годы. Третья книга «Серьезные размышления Робинзона Крузо» до сих пор не переведена на русский язык.
• В фильме «Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо» (1972) главная роль досталась , который разделил съемочную площадку с , Владимиром Маренковым и Валентином Куликом. Эту картину в СССР посмотрело 26,3 млн. зрителей.

• Полное название произведения Дефо звучит так: «Жизнь, необыкновенные и удивительные приключения Робинзона Крузо, моряка из Йорка, прожившего 28 лет в полном одиночестве на необитаемом острове у берегов Америки близ устья реки Ориноко, куда он был выброшен кораблекрушением, во время которого весь экипаж корабля, кроме него, погиб, с изложением его неожиданного освобождения пиратами, написанные им самим».
• «Робинзонада» – это новый жанр в приключенческой литературе и кинематографе, который описывает выживание человека или группы лиц на необитаемом острове. Количество произведений, отснятых и написанных в подобном стиле, не перечесть, но можно выделить популярные телевизионные сериалы, например, «Остаться в живых», где сыграли , Терри О’Куинн, Навин Эндрюс и другие актеры.
• Главный герой из произведения Дефо перекочевал не только в киноленты, но и мультипликационные работы. В 2016 году зрители увидели семейную комедию «Робинзон Крузо: Очень обитаемый остров».

РОБИНЗОН KPУЗO (англ. Robinson Crosoe) - герой романа Д.Дефо «Странная жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо, написанные им самим» (1719). Образ Р.К. имеет большое общечеловеческое значение. Эту его сторону особенно отметил Жан-Жак Руссо в своем романе «Эмиль, или О 351 воспитании» (1762). Оказавшись после кораблекрушения на необитаемом острове, Р.К. единолично проходит многие стадии в становлении человечества как трудового сообщества, научается земледелию, строительству, ремеслам, а со временем, когда на остров прибывают испанцы, постепенно поднимается к справедливым формам социального общежития. Однако Р.К. не оторван изначально от завоеваний цивилизации. Когда опустевший корабль (все члены экипажа, кроме Р.К., погибли) прибивается к берегу, он выносит с него все, что может пригодиться ему в дальнейшей жизни, а после некоторых колебаний забирает и оставшиеся на корабле деньги.«Робинзону Крузо» предшествовала большая литература о путешествиях. Внутренний мир этого героя в заметной степени определялся аллегорической книгой писателя-пуританина Джона Беньяна «Путь паломника» (1678). Отличие Р.К. в том, что религиозность в нем все время борется со здравомыслием. Роман Дефо положил начало литературному направлению: произведения, именуемые робинзонадами, повествовали о столкновении изолированного человека или группы людей с доселе не покоренной природо. («Таинственный остров» Жюля Верна).Непосредственным толчком к появлению этой книги была описанная в журналистике того времени подлинная история шотландского моряка Александра Селькирка, который поссорился с капитаном своего корабля и высадился на необитаемый остров, принадлежащий архипелагу Хуан Фернандес в Тихом океане, где провел четыре года и четыре месяца, пока не был подобран английским кораблем под командой известного путешественника Вудса Роджерса. Этот человек впервые сообщил в своих опубликованных впоследствии дневниках историю Селькирка. Существуют сведения о том, что с Селькирком встречался и сам Дефо, в то время известный журналист.Большой успех «Робинзона Крузо» побудил Дефо быстро написать его вторую часть - «Дальнейшие приключения Робинзона Крузо» (1719). Р.К. заново посещает свой остров, где создает образцовую колонию, путешествует по другим странам, в том числе и по России. Во время этого путешествия он чуть не погибает при нападении на него стаи волков. Год спустя Дефо выпускает дидактическую книгу «Серьезные размышления в течение жизни и удивительных приключений Р.К., с его видением ангельского мира» (1720). В этой неожиданной для читателей и плохо встреченной книге Дефо утверждал, что приключения Р.К. представляют собой аллегорическое изображение жизни самого автора, которому пришлось столкнуться со всякого рода несправедливостью. Своих врагов Дефо сравнивает с «наихудшим видом дикарей и каннибалов».

Лит.: Елистратова А.А. Дефо // История английской литературы. М.; Л., 1945. Т.1, вып. 2.

Роман Даниеля Дефо «Робинзон Крузо» стал поистине новаторским произведением своего времени. Не только его жанровая особенность, реалистические тенденции, естественная манера повествования и ярко выраженная социальная обобщенность делают его таковым. То главное, чего достиг Дефо – это создание романа нового типа, того, что сейчас подразумеваем мы, говоря об этом литературном понятии. Любители английского, вероятно, знают, что в языке существуют два слова – «romance» и «novel». Так вот, первый термин обозначает тот роман, что существовал вплоть до 18 века, художественный текст, включающий различные фантастические элементы – ведьм, сказочные превращения, колдовство, клады и т.д. Роман же нового времени – «novel» – подразумевает в точности обратное: естественность происходящего, внимание к деталям быта, ориентация на достоверность. Последнее удалось писателю как нельзя лучше. Читатели действительно верили в правдивость всего написанного, а особенно яростные поклонники даже писали письма Робинзону Крузо, на которые с удовольствием отвечал сам Дефо, не желая снимать пелену с глаз воодушевленных фанатов.

Книга повествует о жизни Робинзона Крузо, начиная с восемнадцатилетнего возраста. Именно тогда он покидает родительский дом и отправляется навстречу приключениям. Еще до того, как попасть на необитаемый остров, он переживает немало злоключений: он дважды попадает в шторм, оказывается в плену и два года терпит положение раба, а после того, как судьба вроде бы показала свою благосклонность к путешественнику, одарила его умеренным достатком и прибыльным делом, герой бросается в новую авантюру. И на этот раз, уже остается в одиночестве на необитаемом острове, жизнь на котором и составляет основную и важнейшую часть повествования.

История создания

Считается, что идею создания романа Дефо позаимствовал из реально произошедшего случая с одним моряком – Александром Селькирком. Источником этой истории, скорее всего, было одно из двух: либо книга Вудса Роджерса «Плавание вокруг света», либо очерк Ричарда Стила, напечатанный в журнале «Англичанин». А произошло вот что: между моряком Александром Селькирком и капитаном корабля вспыхнула ссора, в результате чего первый был высажен на необитаемом острове. Ему выдали необходимый на первое время запас провианта и оружия и высадили на острове Хуан Фернандес (Juan Fernández), где он прожил в одиночестве около четырех с лишним лет, пока его не заметило проходившее мимо судно и не доставило в лоно цивилизации. За это время моряк полностью потерял навыки человеческого быта и общения; ему потребовалось время на адаптацию к прошлым условиям жизни. Дефо немало изменил в истории Робинзона Крузо: его затерянный остров переместился из Тихого океана в Атлантический, срок проживания героя на острове увеличился с четырех до двадцати восьми лет, при этом он не одичал, а напротив смог организовать свой цивилизованный быт в условиях девственно дикой природы. Робинзон считал себя его мэром, установил строгие законы и порядки, научился охоте, рыбной ловле, земледелию, плетению корзин, выпеканию хлеба, сыроделию и даже выделке глиняной посуды.

Из романа становится понятно, что на идейный мир произведения также повлияла философия Джона Локка: все основы созданной Робинзоном колонии выглядят как переложение идей философа о правлении. Интересно, что в трудах Локка уже была использована тема острова, находящегося вне какой-либо связи с остальным миром. Помимо этого, именно сентенциями этого мыслителя, скорее всего, навязаны и убеждения автора о важной роли труда в жизни человека, о его влиянии на историю развития общества, ведь только упорный и тяжелый труд помог герою создать подобие цивилизации в условиях дикой природы и сохранить цивилизованность самому.

Жизнь Робинзона Крузо

Робинзон – один из трех сыновей в семье. Старший брат главного героя погиб на войне во Фландрии, средний пропал без вести, поэтому за будущее младшего родители переживали втройне. Тем не менее, образования ему никакого не дали, с детства его занимали в основном только мечты о морских приключениях. Отец уговаривал его жить размеренно, соблюдать «золотую середину», иметь надежный честный заработок. Однако отпрыск не смог выкинуть из головы детские фантазии, страсть к приключениям и в восемнадцать лет, против воли родителей, отправился на корабле в Лондон. Так начались его странствия.

В первый же день на море случился шторм, изрядно напугавший юного авантюриста и заставивший задуматься о небезопасности предпринятого путешествия и о возвращении домой. Однако после окончания бури и обыкновенной попойки сомнения улеглись, и герой решил отправляться дальше. Это событие стало предвестником всех его будущих злоключений.

Робинзон, даже будучи уже взрослым человеком, никогда не упускал случая пуститься в новую авантюру. Так, неплохо устроившись в Бразилии, имея свою весьма доходную плантацию, приобретя друзей и хороших соседей, как раз достигнув той самой «золотой середины», о которой когда-то говорил ему отец, он соглашается на новое дело: доплыть до берегов Гвинеи и тайно приобрести там рабов для увеличения плантаций. Он и команда, всего 17 человек, отправляются в путь, в роковую для героя дату – первое сентября. Когда-то первого сентября он также отплыл на корабле из дома, после чего потерпел немало бедствий: два шторма, пленение турецким корсаром, два года рабства и тяжелый побег. Теперь его ждало более серьезное испытание. Корабль снова попал в шторм и разбился, погибла вся его команда, а Робинзон оказался один на необитаемом острове.

Философия в романе

Философский тезис, на котором строится роман, – человек – разумное социальное животное. Поэтому и жизнь Робинзона на острове строится по законам цивилизации. У героя продуман четкий распорядок дня: начиналось все с чтения Священного Писания, потом охота, сортировка и приготовление убитой дичи. В оставшееся время он мастерил различные бытовые предметы, что-то строил или же отдыхал.

Кстати, именно Библия, взятая им с потонувшего корабля вместе с другими предметами первой необходимости, помогли ему постепенно смириться со своей горькой участью одинокой жизни на необитаемом острове, а после даже признать, что он еще тот счастливчик, ведь все его товарищи погибли, а ему была дарована жизнь. И за двадцать восемь лет в изоляции он не только приобрел, как оказалось, столь нужные навыки охоты, земледелия, различных ремесел, но и претерпел серьезные внутренние изменения, встал на путь духовного развития, пришел к Богу и религии. Однако его религиозность практическая (в одном из эпизодов он распределяет все случившиеся в два столбика – «добро» и «зло»; в колонке «добро» оказалось на один пункт больше, что и убедило Робинзона в том, что Бог – хороший, Он дал ему больше, чем взял) – явление в 18 века.

Среди просветителей, кем и являлся Дефо, был распространен деизм – рациональная религия, опирающаяся на доводы разума. Неудивительно, что и его герой, сам того не подозревая, воплощает просветительскую философию. Так, в своей колонии Робинзон дает равные права испанцам и англичанам, исповедует веротерпимость: сам он считает себя протестантом, Пятница, по роману, – новообращенный христианин, испанец – католик, а отец Пятницы – язычник, к тому же еще и людоед. И всем им приходится жить вместе, однако никаких конфликтов на религиозной почве не происходит. У героев есть общая цель – выбраться с острова – и ради этого они трудятся, не обращая внимания на конфессиональные различия. Труд стает в центре всего, он и является смыслом человеческой жизни.

Интересно, что история Робинзона Крузо имеет притчевое начало – один из любимых мотивов английских романистов. «Притча о блудном сыне» положена в основу произведения. В ней, как известно, герой возвратился домой, покаялся в грехах перед отцом и был прощен. Дефо изменил смысл притчи: Робинзон, как и «блудный сын», покинувший отчий дом, вышел победителем – благополучный исход обеспечили ему его труд и опыт.

Образ главного героя

Образ Робинзона нельзя назвать ни положительным, ни отрицательным. Он естественен, а поэтому очень реалистичен. Юношеская безрассудность, толкающая его на все новые и новые авантюры, как в конце романа говорит сам герой, осталась с ним и в зрелом возрасте, он не прекратил свои морские путешествия. Эта безрассудность совершенно противоречит практическому уму мужчины, привыкшему на острове продумывать в деталях любую мелочь, предвидеть каждую опасность. Так, его однажды глубоко поражает то единственное, чего он не смог предвидеть – возможность землетрясения. Когда оно случилось, он понял, что обвал при землетрясении мог бы запросто засыпать его жилище и самого Робинзона, находящегося в нем. Это открытие заставило его не на шутку перепугаться и как можно быстрее перенести дом в другое, безопасное место.

Его практичность проявляется, главным образом, в умении добывать средства к существованию. На острове это его настойчивые поездки за припасами к затонувшему кораблю, изготовление бытовых предметов, приспособление ко всему тому, что мог дать ему остров. Вне острова это его доходная плантация в Бразилии, умение добыть деньги, строгий счет которым он всегда вел. Даже во время вылазки на затонувшее судно он, несмотря на то, что понимал абсолютную бесполезность денег там, на острове, все же забрал их с собой.

К его положительным качествам можно отнести хозяйственность, рассудительность, предусмотрительность, находчивость, терпение (сделать что-то на острове для хозяйства было чрезвычайно сложно и занимало это немало времени), трудолюбие. Из отрицательных, возможно, безрассудство и порывистость, в некоторой степени равнодушие (например, к своим родителям или к людям, оставшимся на острове, о которых он особо не вспоминает, когда появляется возможность покинуть его). Однако все это можно представить и по-другому: практичность может показаться излишней, а если прибавить внимание героя к денежной стороне вопроса, то его можно назвать меркантильным; безрассудство, да и равнодушие в данном случае, могут говорить о романтической натуре Робинзона. В характере и манере поведения героя нет однозначности, но это и делает его реалистичным и, отчасти объясняет, почему многие читатели верили в то, что это реальная личность.

Образ Пятницы

Помимо Робинзона, интересен образ его слуги Пятницы. Он дикарь и людоед по рождению, спасенный Робинзоном от верной смерти (его, к слову, тоже должны были съесть его же соплеменники). За это дикарь обещал преданно служить своему спасителю. В отличие от главного героя, он никогда не видел цивилизованного общества и до встречи с иноверцем жил по законам природы, по законам своего племени. Он — «естественный» человек, и на его примере автор показал, как цивилизация влияет на индивида. По мнению писателя, именно она естественна.

Пятница совершенствуется за весьма короткое время: он довольно быстро изучает английский, перестает следовать обычаям его соплеменников-людоедов, учится стрелять из ружья, становится христианином и т.д. При этом он обладает прекрасными качествами: он верный, добрый, пытливый, сообразительный, рассудительный, не лишен простых человеческих чувств, таких как любовь к отцу.

Жанр

С одной стороны, роман «Робинзон Крузо» принадлежит к литературе путешествий, так популярной в Англии того времени. С другой стороны, есть явно притчевое начало или традиция аллегорической повести, где на протяжении повествования прослеживается духовное развитие человека, а на примере простых, житейских подробностей раскрывается глубокий нравственный смысл. Произведение Дефо часто называют философской повестью. Источники создания этой книги весьма разнообразны, а сам роман и по содержанию, и по форме являлся произведением глубоко новаторским. С уверенностью можно сказать одно – столь оригинальная литература имела множество почитателей, поклонников, и, соответственно, подражателей. Похожие работы стали выделять в особый жанр «робинзонады», справедливо названный в честь покорителя необитаемого острова.

Чему учит книга?

В первую очередь, конечно, умению трудиться. Робинзон прожил на необитаемом острове двадцать восемь лет, но он не стал дикарем, не потерял признаки цивилизованного человека, и все это благодаря труду. Именно сознательная созидательная деятельность отличает человека от дикаря, благодаря ей герой держался на плаву и с достоинством выдержал все испытания.

Помимо этого, несомненно, на примере Робинзона показано, как важно иметь терпение, как необходимо учиться новому и постигать то, чего раньше никогда не касался. А развитие новых навыков и способностей рождает в человеке рассудительность и здравый ум, так пригодившийся герою на необитаемом острове.

Интересно? Сохрани у себя на стенке!

Материалом для романа Дефо послужило описание пребывания шотландского боцмана Селькирка на необитаемом острове в 1704-1709 годы. Дефо избрал для своего Робинзона те же места и ту же природу, среди которых жил Селькирк; но если последний одичал на острове, то Робинзон нравственно возродился.

Полное название романа - «Жизнь, необыкновенные и удивительные приключения Робинзона Крузо, моряка из Йо́рка, прожившего 28 лет в полном одиночестве на необитаемом острове у берегов Америки близ устьев реки Орино́ко, куда он был выброшен кораблекрушением, во время которого весь экипаж корабля, кроме него, погиб, с изложением его неожиданного освобождения пиратами; написанные им самим» (англ. The Life and Strange Surprizing Adventures of Robinson Crusoe, Of York, Mariner: Who lived Eight and Twenty Years, all alone in an un-inhabited Island on the Coast of America, near the Mouth of the Great River of Oroonoque; Having been cast on Shore by Shipwreck, wherein all the Men perished but himself. With An Account how he was at last as strangely deliver"d by Pyrates )

В августе 1719 года Дефо выпустил продолжение - «Дальнейшие приключения Робинзона Крузо», а ещё год спустя - «Серьёзные размышления Робинзона Крузо», но в сокровищницу мировой литературы вошла лишь первая книга и именно с ней связано новое жанровое понятие - «Робинзонада ».

Роман «Робинзон Крузо» дал начало классическому английскому роману и породил моду на псевдодокументальную художественную прозу; его нередко называют первым «подлинным» романом на английском языке . Роман однако переменил круг читателей и стал детской книгой. По количеству вышедших в свет экземпляров, долго занимал исключительное место не только среди сочинений Даниэля Дефо, но и в книжном мире вообще . На русском языке впервые издан под названием «Жизнь и приключения Робинзона Круза, природного англичанина » (1762-1764).

Энциклопедичный YouTube

1 / 1

✪ Робинзон КРУЗО. Даниэль Дефо

Субтитры

Друзья, если у вас нет возможности читать роман Даниэля Дефо «Робинзон Крузо», смотрите это видео. Это история о парне, который потерпел кораблекрушение и 28 лет провёл на необитаемом острове. Написал роман Дефо в 1719 году. История основана на реальных событиях. Полное название романа - «Жизнь, необыкновенные и удивительные приключения Робинзона Крузо, моряка из Йорка, прожившего 28 лет в полном одиночестве на необитаемом острове у берегов Америки близ устьев реки Ориноко, куда он был выброшен кораблекрушением, во время которого весь экипаж корабля, кроме него, погиб, с изложением его неожиданного освобождения пиратами; написанные им самим». Как-то так. Дальше от первого лица. Итак… С самого раннего детства я больше всего на свете любил море. Я завидовал матросам и мог часами стоять на берегу. Моим родителям это не нравилось. Отец хотел, чтобы я стал чиновником. Но я мечтал о морских путешествиях. Когда мне исполнилось 18 лет, отец догадался, что я хочу сбежать из дома в море. Он любил меня и хотел мне добра. Я рассказал матери, что хочу увидеть Африку и Азию и попросил её поговорить с отцом, чтобы он мне разрешил уплыть. Мать рассердилась. Она была уверена, что отец лучше знает, что для меня будет лучше. - Ты делай, как хочешь, - сказала она. – Но я против. Родители не понимали меня. Они считали, что я мог жить с ними, ни в чём не нуждаясь, что в море я буду страдать. И через несколько месяцев я сбежал. 1 сентября 1651 года я сел на корабль, который плыл в Лондон. Я поступил плохо – оставил своих престарелых родителей, нарушил сыновний долг. И очень скоро я пожалел об этом. Я никогда раньше не был в море, и мне стало плохо – тошнило. Волны поднимали наш корабль. Я тысячу раз клялся, что если мне будет суждено сойти на землю, я сразу вернусь домой и больше никогда не сяду на корабль. Но когда море утихло, я уже передумал. Морская болезнь прошла. Недели через две поднялся такой шторм, что даже наш капитан говорил, что мы пропали. Мне впервые в жизни стало очень страшно. Матросы срубили мачты, чтобы корабль не пошёл ко дну, в трюме была течь. Я со всеми бросился помпой откачивать воду. Но вода всё поднималась. Было очевидно, что наше судно затонет. С соседнего корабля спустили шлюпку, и мы все смогли перебраться в неё. К вечеру мы добрались до берега. Мой родной город был рядом, но я решил продолжить плавание. Хотя капитан затонувшего корабля сказал, что я не гожусь быть моряком. Потому что я труслив и избалован. Я понимал, что он прав. Но домой я не поехал, потому что мне было стыдно показаться на глаза родным. Я думал, что тогда стану всеобщим посмешищем. Через три недели я поехал в Лондон. Мой косяк был ещё и в том, что на корабле мне нужно было стать матросом, чтобы учиться морскому делу, а я, как мажор, за всем наблюдал. В Лондоне я познакомился с пожилым капитаном, который недавно приплыл из Африки. Он хорошо заработал, и снова туда собирался. Он предложил мне отправиться с ним. Бесплатно, в качестве его гостя. Конечно, я согласился. Я даже купил кое-какой товар, чтобы обменять его у дикарей на что-то более ценное, а потом продать в Англии. В пути капитан учил меня корабельному делу. Путешествие сделало меня и моряком, и торговцем. Когда мы вернулись в Лондон, я хорошо заработал. Мой друг капитан умер, и второе путешествие я предпринял уже на свой страх и риск. Однажды на рассвете рядом с Африкой на нас напали пираты. Мы вступили с ними в бой, но они оказались сильнее. Их капитан сделал меня своим рабом. Я жил среди других его рабов на земле. Я всё время думал о побеге. Но шансов не было. Ни одного англичанина, с кем можно было бы поговорить, не было. Так я провёл два года. И всё же я сбежал. Мой господин иногда на шлюпке выходил в море порыбачить. Он брал с собой меня и мальчишку Ксури. Однажды он велел мне, Ксури и его человеку плыть за рыбой. На шлюпке была провизия, оружие, инструменты, вода. Я понял, что это шанс для побега. Мы отошли подальше в море. И там я нашёл момент, чтобы столкнуть человека хозяина за борт. Я ему сказал, что убивать не стану, и что он может спокойно доплыть до берега. Я знал, что он хорошо плавает и был уверен, что он доплывёт. Мальчишка Ксури пообещал, что будет верен мне. Море было спокойным, и мы удалялись всё дальше и дальше на юг от тех земель. Прошло несколько дней. Нам была нужна пресная вода, и мы пристали к безлюдному берегу. Нужно было быть осторожными: диких зверей или дикарей мы не хотели встречать. Однажды мы подстрелили льва и сняли с него шкуру. Она стала моей постелью. Я надеялся в пути встретить какой-нибудь европейский корабль, чтобы пересесть на него. Иначе нам грозила верная смерть. Прошло ещё дней десять. На берегу мы увидели дикарей. Я жестами показал, что мы голодны. Они принесли мясо и хлеб. А вот как взять еду? Мы боялись их, а они – нас. Тогда дикари отошли подальше, и мы перенесли провизию на шлюпку. К сожалению, у нас не было ничего, что мы могли бы дать им взамен. Вдруг появился леопард. Мы подстрелили его. Боже, как же дикари испугались выстрела – они никогда ранее не слышали его. И они не могли понять, чем я убил зверя. Я разрешил им взять мясо, и попросил у них шкуру, а потом и воды. Дикари с радостью всё нам дали. Мы плыли дальше. Где-то полторы недели к берегу не приставали. Ни одного корабля мы до сих пор не встретили. И вдруг недалеко от Зелёного мыса Ксури увидел парус. Я направил шлюпку к нему, и вскоре мы уже были на борту португальского корабля. Как же я был счастлив оказаться среди цивилизованных людей. Капитан сказал, что они плывут в Бразилию. Ну Бразилия так Бразилия. Через три недели мы были у берегов Бразилии. Капитан любезно купил мою шлюпку, шкуры диких зверей и всё, что было в шлюпке. Когда я сошёл на берег, у меня было 220 золотых. А Ксури остался на корабле помощником капитана. Ещё капитан познакомил меня с владельцем сахарной плантации, у которого я жил. Я узнал много о производстве сахара. И тоже захотел стать плантатором. Взял в аренду участок земли и взялся за дело. Моим соседом был бывший англичанин, который принял португальское подданство. Два года мы с ним вместе становились на ноги. А ещё через два года разбогатели. Я хорошо выучил испанский язык. Познакомился со всеми соседями. Мы встречались, общались. Я рассказывал о своих приключениях в Африке, о том, как можно легко выменять у дикарей золотой песок на всякую ерунду. И однажды соседи предложили мне войти в экспедицию к Африке. Я с радостью согласился. Оставил указания, что делать с моим имуществом, если я не вернусь, составил завещание в пользу капитана португальского корабля, который спас мне жизнь. С тем условием, что определённую часть он отправит моим родителям в Англию. И вот 1 сентября 1659 года я отправился в роковое путешествие. На двенадцатый день на нас налетел бешеный шквал. Все думали, что погибнут. Но потом мы увидели землю и сразу сели на мель. Все одиннадцать человек спустились в шлюпку. Волны бросали её, как щепку, а потом и разбили вдребезги. Мы все оказались в воде. Я хорошо плавал и смог кое-как выбраться на берег. Мне реально повезло. А вот другим нет. Все погибли. Корабль, стоявший на мели, был еле заметен – очень далеко. И тут я подумал, что земля может быть не менее опасна, чем море. Я решил осмотреться вокруг. У меня не было ни пищи, ни воды, ни оружия, ни инструментов. Только один нож. Приближалась ночь. Я с ужасом думал о диких животных, которые ночью выходят на охоту. Я отошёл от берега и нашёл ручеёк, из которого напился воды. Потом залез на дерево и уснул в его ветвях. Проснулся я поздно. Живой! Уже хорошо. Погода была ясной, море успокоилось. Корабль прибило ближе к берегу. Очевидно, ночью был прилив. Я решил, что нужно попасть на корабль, чтобы взять там еды и ещё чего-то полезного. Я подумал, что, если бы мы все остались на корабле, то были бы живы. Я подплыл к кораблю. По канату поднялся на борт. Весь запас провизии оказался сухим. Я осмотрел корабль. Чтобы всё добро переправить на берег, нужна была лодка. А её у меня не было. Тогда я решил построить плот. Первым делом я погрузил на него доски и сундуки с самыми нужными для меня вещами. Начался прилив, и я увидел, что одежду, которую я оставил на берегу, унесло в море. Вот блин… Хорошо, что кое- какая одежда была корабле. Также меня интересовали инструменты, и я нашёл настоящее сокровище – ящик плотника. Взял оружие – ружья, пистолеты, заряды, порох, шпаги. И всё это дело доставил на берег. Затем я пошёл искать место для жизни. Я ведь ещё не знал, куда я попал: на материк или на остров, живут ли здесь люди или хищные звери. Я увидел холм и пошёл на него, чтобы осмотреться. М-да… Плохо дело. Это был остров! А вокруг одно море и только два маленьких острова в 9 милях к западу. Мой остров был необитаем, но зато и хищных зверей на нём не было. На ночь я соорудил шалаш. Перед сном подумал, что нужно будет по максимуму свезти всё полезное с корабля. Иначе при первой же буре корабль пойдёт ко дну. Утром я снова был на корабле, смастерил новый плот и нагрузил его гвоздями, парусами, подушками. На берегу я построил палатку и перенёс туда всё, что могло испортиться на солнце или под дождём. Я каждый день плавал к кораблю и сносил с него всё, что мог. Ещё я взял двух кошек и собаку. На острове я жил уже две недели. За это время я сделал 12 ходок на корабль, а потом ночью во время бури корабль затонул. Теперь нужно было найти место для постоянной жизни: чтобы там было сухо, защищало от дождя, чтобы рядом была пресная вода и чтобы был вид на море. Я ведь рассчитывал увидеть проходящий мимо корабль. И что-то подходящее я нашёл. Не фонтан, но всё же нормально. Я сделал забор, через который не мог пройти ни зверь, ни человек. Теперь я мог спать спокойно. Спал я в гамаке. А через забор я попадал по приставной лестнице, потому что калитку я специально не делал. Времени у меня было предостаточно, поэтому я начал копать пещеру. Ещё я разделил весь порох на много частей и разложил в разных местах на случай, если вдруг молния попадёт в него, чтобы всё сразу не взлетело на воздух. Оказалось, что на острове водятся козы. Я сразу подстрелил одну. Я завёл календарь, чтобы понимать, в какой день я живу. Сюда я попал 30 сентября 1659 года. Я вбил в землю бревно и делал на нём зарубки. Пока у меня были чернила, я вёл дневник, куда записывал всё, что происходило здесь со мной. У меня не было лопаты, кирки, иголок, ниток. Поэтому скоро я начал обходиться без белья. А вообще всё это было ерундой. Ведь самое главное – я был жив! Лопату я кое-как сделал из дерева. Прошло уже больше года. Я обустроился. Смастерил стол, стул, полки. Пытался сделать бочки по образцу тех, которые у меня были, но без шансов. Вода всегда протекала, и я оставил эту затею. Однажды во дворе я вытрусил старый мешок из-под ячменя и риса. И через месяц я увидел несколько зелёных ростков, а ещё через несколько недель появились колоски ячменя, а потом и стебельки риса. Это было чудом! Я подумал, что это бог мне так помог. Походил по острову, но нигде больше не нашёл ячменя и риса. И уже тогда я вспомнил о вытряхнутом мешке. В конце июля я аккуратно собрал все зёрнышки. Но только на четвёртый год я начал отделять часть зёрен на еду. Я ведь не был агрономом. Поэтому не знал, когда нужно засевать зерно. Первый урожай почти полностью пропал, потому что я его засеял перед засухой. А ещё однажды было землетрясение. Реально было страшно. Тогда пронесло. Но я понял, что жить в пещере опасно, ведь она могла обвалиться. Нужно было искать новое место для жилья. Как-то летом я заболел: головная боль и лихорадка. Думал, что это конец. Где-то через месяц почувствовал, что выздоровел. На острове росло много сладкого винограда. Из него я делал изюм. В полутора днях пути от своего дома, я нашёл красивую зелёную долину, и захотел жить там. Но она была закрыта холмами, а значит, моря оттуда я не мог видеть. Так что этот вариант не подходил. Остался жить там, где и жил. И всё же в долине я поставил шалаш и иногда жил там. Сезоны дождей меня реально доставали. Бывало, что дождь беспрерывно шёл два месяца. Еду я готовил на углях. Кастрюли, к сожалению, у меня не было. Я ел козлятину, черепах, птиц, яйца, рыбу. В общем, всё было хорошо. Я уже знал, когда начинался сезон дождей и на этот период готовил себе побольше еды, чтобы реже выходить под дождь. Снова заболеть я не хотел. В дождь я занимался плетением корзин. Однажды я решил сходить на другой конец острова, где ещё никогда не был. Когда я дошёл до моря, то впереди увидел землю. Милях в 40 отсюда. Наверное, это была часть Южной Америки, где живут дикари. Как хорошо, что я попал именно сюда, а не к ним. На этой части острова жили попугаи. Одного я поймал, чтобы научить его говорить. Здесь было красиво. Моя часть острова уступала этой. Но там я прожил уже два года и считал то место своим домом. В декабре я рассчитывал получить урожай ячменя и риса, но не учёл, что стебли могут съесть козы и зайцы. Тогда я сделал изгородь вокруг своего маленького огорода. Это помогло. Но потом появились птицы. Я решил бороться за свой хлеб. Я подстрелил трёх птиц и выставил их над полем. И чудо! Больше птицы не садились на пашню. К концу декабря я собрал хороший урожай. И сразу возникли вопросы: как без мельницы, без жерновов превратить зерно в муку? Как просеять муку? Как вымесить из муки тесто? Как, наконец, испечь хлеб? Ничего этого я не умел. На размышления у меня был год. Весь этот урожай я планировал снова засеять. А ещё в дождь я учил попугая разговаривать. И он выучил первое слово: своё имя – Попка. Уже много месяцев я думал о глиняной посуде, но нигде на острове не мог найти подходящей глины. У меня ушло два месяца попыток, чтобы наконец- то создать первое жалкое подобие горшков. Мелкая посуда мне давалась легче – всякие там чашки, тарелки. И всё-таки я смог создать такие горшки, которые не боятся ни воды, ни огня. В них я мог готовить еду. Это было очередной моей победой. И я впервые сварил козлятину. Когда у меня через год уже было достаточно зерна, чтобы измолоть его, я выпек хлеб. Как же он был вкусен. Та земля, которую я видел с другого конца острова, манила меня. Может быть там было моё спасение? На берегу всё ещё лежала разбитая шлюпка с нашего корабля. Но она была большой и тяжёлой. Самому справиться с ней было нереально. И тогда я решил сам сделать лодку, вернее пирогу. Выдолбить её из дерева. Эта идея показалась мне абсолютно реальной. Вот только я потом протупил. Я понимал, что после того, как я найду в лесу подходящее дерево, срублю его и выдолблю из него пирогу, её нужно будет дотащить до воды. Но я был уверен, что я что-нибудь придумаю. Ага… Где-то через полгода работы топором, молотком и долотом я закончил работу. И что? И ничего. Она была, сука, такой тяжёлой, что у меня не было никаких шансов сдвинуть её с места. Тогда я подумал, чтобы прокопать канал от моря к лодке. Но потом подсчитал, что на это дело уйдёт где-то двенадцать лет. Вот так я облажался. Лодка осталась в лесу. К тому времени на острове я жил 4 года. Моя одежда пришла в негодность. И я стал портным. Переделал кое-какую одежду под себя. Из шкур убитых мною коз я сделал шапку, куртку и штаны, а ещё зонтик. Прошло ещё пять лет. Моя жизнь проходила однотипно – тихо и мирно. Продукты были – зерна и винограда хватало. И я построил новую лодку. Уже с учётом моего предыдущего опыта. Работа заняла два года. Я спустил её на воду. Моя цель была не побег с острова на пироге (это было бы самоубийством) – я хотел плавать по морю вокруг своего острова. Я поставил мачту, сшил парус, взял провизию, оружие и отправился в путь. Чтобы не попасть на рифы, мне нужно было отойти дальше в море. Лодку подхватило течение и стало уносить в открытое море. Блин… Так тупо было бы погибнуть после всего, что я пережил. Я мечтал вернуться на свой остров. И мне помог ветер. Хорошо, что мой остров всегда был в поле зрения. Я ведь даже компас с собой не взял. Ветер погнал меня к дому. Как же я радовался, когда очутился на берегу. Я полюбил свой остров ещё сильнее. С плаванием на лодке я решил завязать. Ну его на фиг. Из глины я сделал себе трубку для курения табака. А вот порох заканчивался, и добыть его здесь не представлялось возможным. Коз и птиц я убивал из ружей, поэтому для меня порох был очень важен. Значит нужно было научиться ловить диких коз руками. Я вырыл ямы, набросал на них хвороста и вуа-ля – поймал коз. Вообще козы оказались умными и послушными. Их приручить было легко. И я начал разводить коз. Через полтора года в моём хозяйстве было 12 коз. А через два года – 43. Круто. О голоде можно было забыть. У меня было и мясо, и молоко. Однажды в полдень я шёл по берегу и вдруг увидел на песке след человеческой ноги. Как вы понимаете, не свой. Я стоял и тупил – долго смотрел на след, как на привидение. Я посмотрел вокруг, но никого не увидел. Это было невероятно. Откуда взялся здесь этот след? На моём острове! Несколько дней я постоянно смотрел по сторонам. Я думал, что это были дикари, которые обнаружили, что на острове кто-то живёт, и поплыли за подмогой. А потом вернутся и убьют меня. Первые три дня я просидел в своей крепости. На четвёртый день я вышел. «Может я всё это придумал, и это был мой след?», - думал я. И в конце концов так я и решил. Пошёл к берегу, чтобы сравнить следы. Мой след был значительно меньше! Я вернулся к своему хозяйству и разрушил его, чтобы дикари не догадались, что на острове кто-то живёт. Ожидание опасности было страшнее самой опасности. Прошло два года с того дня, когда я увидел на песке след человека. Позже я убедился, что к западной части острова дикари приплывают частенько. Я жил на восточной части, поэтому в тех краях бывал редко. По следам пребывания дикарей я понял, что они были людоедами. На берегу я видел скелеты. Мне стало страшно. Теперь я аккуратнее работал топором, почти не стрелял, старался днём не разводить огонь. К тому времени я прожил на острове почти 18 лет. Прошло ещё три года. Как-то я нашёл нору, которая вела в пещеру. В ней жил страшный старый козёл. Как же я его испугался. Он, кстати, умер на следующий день. Пещера оказалась просторной. Дно было сухим и ровным. Следов сырости нигде не было. Мне здесь понравилось. Я начал переносить сюда кое-какие свои вещи. Шёл 23-й год моего пребывания на острове. Собака умерла лет шесть назад, попугай Попка был жив. Однажды в декабре я увидел большой костёр. Опять эти дикари. Они были всего в двух милях от моего дома. Я вооружился и был готов принять бой. В подзорную трубу я видел, что они сидели вокруг костра. Их было девять человек. Рядом стояли две пироги. Они дождались прилива и уплыли. Я пришёл на их место. Там была кровь, скелеты, человеческое мясо. Я решил в следующий раз убить этих проклятых людоедов. Однако прошло ещё больше года. Дикари не появлялись. В мае 24-года пребывания на острове во время грозы я услышал пушечный выстрел. В море гибнул корабль. Я моментально развёл костёр, чтобы его было видно. И мой сигнал заметили. Всю ночь до утра я поддерживал огонь. Утром я смог рассмотреть корабль. Он был разбит. Выживших не было. Я понял, что очень сильно истосковался по людям. Через несколько дней я нашёл на берегу тело юнги с того корабля. Море было беспокойным, потому я не мог на лодке подплыть к кораблю. А вдруг там кто-то был живой? Я положил в лодку еду и воду и поплыл к кораблю. Впереди было два сильных течения, которые легко могли забросить меня в море и тогда я бы сам погиб. Я задумался – плыть или не плыть. Решил плыть. Часа через два я был у корабля. М-да… Зрелище было мрачным. Сразу показалась собака. Она скулила и визжала. Я позвал её, и она прыгнула в море. Я затащил её в лодку. Затем я взошёл на корабль. Сразу увидел два трупа. Собака была единственным выжившим существом. Вещей было мало – море поглотило большую часть. Я отнёс в лодку два сундука, порох, медные котелки, кофейник. В сундуках было много всего полезного для меня – варенье, рубахи, шейные и носовые платки, немного золота и денег, куртки, штаны. Красота. Так я прожил ещё два года. Одиночество становилось ненавистным. Я понял, что нужно что-то делать, чтобы сбежать отсюда. Я решил приручить одного дикаря. Для этого мне нужно было спасти ему жизнь, когда его захотят съесть другие дикари. Ну и понятно убить всех остальных. Теперь я ждал их. Я каждый день ходил туда, куда они приплывали. И только через полтора года дождался. Приплыли пять пирог. «Блин, это их человек 30. Как же мне одному с ними справиться?», - подумал я. На берегу они разожгли костёр и готовили еду. Они прыгали вокруг костра. Затем вытащили из лодок двух бедняг. Одного сразу же убили. Пока дикари занимались убитым, второй парень сбежал от них. Он бежал по берегу в сторону моего жилья. Его догоняли двое. В какой-то момент появился я и крикнул беглецу остановиться. Он испугался меня ещё больше, чем преследователей. Одного я сбил прикладом, второго убил из ружья. Беглец дрожал от страха. Я его успокоил. Парень упал на колени и поставил мою ногу себе на голову. Тем временем тот дикарь, которого я сбил прикладом, пришёл в себя. Мой беглец попросил у меня саблю. Я дал, и он одним ударом снёс ему голову. Потом подошёл ко второму и был поражен тем, что он мёртв. Ведь мой беглец не мог понять, как я убил его с такого большого расстояния. Затем он взял у убитого лук и стрелы и очень быстро руками вырыл в песке ямы, куда спрятал тела. Я отвёл его к своей пещере, дал еды и воды. Парень был высоким, атлетичным, было ему около 26 лет. Лицо у него было приятным, без агрессии. Волосы чёрные и длинные. Я сразу начал обучать его необходимым словам, и он быстро обучался. Назвал его Пятницей в честь дня, когда я спас ему жизнь. Пятница дал понять, что он хочет съесть тех убитых дикарей. Я сказал, что этого никогда не будет. Вчерашние дикари уплыли на своих лодках. Место, где был костёр, было усеяно костями, мясом и кровью. Для меня – жуткое зрелище, для Пятницы – вполне нормальное. Он объяснил, что он был пленником этого племени дикарей, а сам он из другого племени. Пятница был мне очень предан, и я совершенно его не опасался. Он очень боялся ружья и даже разговаривал с ним, просил, чтобы оно его не убивало. Я приготовил ему козлятины, и после этого Пятница пообещал больше никогда не есть человеческого мяса. Он с готовностью помогал мне во всём. Наконец-то мне было с кем поговорить. Ведь я не слышал человеческой речи 25 лет. Пятница рассказал, что он уже раньше бывал на этом острове со своими соплеменниками. Он рассказал, что знает, где живут белые люди. Туда можно добраться на большой лодке. У меня появилась новая надежда. Прошло ещё несколько месяцев. Я рассказал Пятнице историю всей своей жизни, подарил ему ружьё и научил им пользоваться. Рассказал о цивилизованных людях, о землях далеко отсюда, о больших кораблях, на которых мы плаваем всюду, показал лодку с корабля. - А я такую уже видел, - сказал он. – Злая погода прибила её к нашему берегу. Там было 17 белых людей. Они сейчас живут в нашем племени. Уже 4 года. - Почему вы их не съели? - А мы едим только тех, кого в бою побеждаем. Как-то мы поднялись на холм, и Пятница с радостью показал землю, где жил его народ. Я подумал, что он никогда не станет для меня настоящим другом, и при первой же возможности сбежит к своим. Но я ошибался. Его преданность ко мне была безграничной. - Ты хочешь вернуться домой? – спросил я. - Конечно хочу. - А если я дам тебе лодку, ты уплывёшь? - Уплыву. Только с тобой. - Так меня же съедят. - Нет. Я не позволю. Ты спас меня, и они полюбят тебя. После этого я подумал, чтобы перебраться на его землю к тем 17-ти белым людям. Я показал Пятнице свою лодку. - Ну что, друг, поедем к твоим? - Эта лодка маленькая. Нужна больше. И тогда я отвёл его к той первой лодке, которая осталась в лесу. Больше, чем за 20 лет, она рассохлась и сгнила. - Сделаем новую, - сказал я. Пятница огорчился. - Почему Робинзон хочет прогнать меня? – наивно спросил он. - Там твой дом. Вот и плыви к своим. А мой дом здесь. Пятница взял топор, дал его мне и сказал убить его, но только не прогонять. Он заплакал. - Ладно, тогда поплывём вместе, - сказал я. Мы принялись за постройку лодки. Пятница подобрал нужное дерево, и через месяц лодка была готова. Она была хороша. Пятница очень ловко ею управлял. Ещё около двух месяцев я ставил на лодку мачту и паруса. Когда Пятница увидел в деле паруса, он был поражён. Наступил 27-й год моего пребывания на острове. Начинался сезон дождей, потому мы решили дождаться хорошей погоды в декабре и уже тогда плыть. Когда погода восстановилась, мы начали подготовку. Но всё равно не поплыли. Кое что случилось. К острову приплыли три лодки дикарей. Их было много. Пятница был испуган. - Да всё нормально, - успокаивал я его. – Справимся. Мы вооружились до зубов. В подзорную трубу я увидел, что дикарей было человек двадцать. Пленных было трое. - Ну, пошли на разборку! – сказал я. Одного пленника дикари уже захамячили. А другой, кстати, оказался белым. Ну и началось! Троих мы убили сразу, ещё пятерых ранили. Дикари подумали, что это конец света. Они ничего не могли понять. А мы стреляли в них, как в тире. Пятеро из них бросились к лодке. Ими занялся Пятница. Я побежал к белому человеку и освободил его. Он оказался испанцем. Я дал ему оружие, чтобы он тоже помогал нам. Три дикаря уплывали на лодке, ещё один вплавь добирался за ними. Нужно было убить их всех. Иначе они могли вернуться с огромной толпой. И тогда нам конец. Я сел в лодку, а там лежал какой-то старик. Я перерезал верёвки, которыми он был связан. И тут подбежал Пятница. Старик был его отцом. Пятница был без ума от радости. А лодка дикарей к тому времени уплыла далеко – её уже было не догнать. Да к тому же поднялся сильный ветер, так что вряд ли они бы доплыли до своей земли. Теперь нас было четверо. Старик говорил, что в его племени мне будут рады. А испанец рассказал, что белые там голодают. Тогда я предложил испанцу, чтобы он пригласил всех своих друзей жить на моём острове. А вместе мы сможем построить большой корабль и убраться отсюда. Но меня беспокоило, что среди них могут оказаться и плохие люди, которые могут устроить бунт. Испанец сказал, что они все, как один, будут беспрекословно мне подчиняться. Однако он посоветовал не спешить. Ведь, если сейчас такая кодла приедет сюда, они всё съедят. Значит, нужно подготовиться к их приезду. Где-то год подождать. Мы вчетвером взялись за распашку нового поля, чтобы посеять там хлеб. Собрали много винограда, чтобы сделать изюм. Начали подготавливать доски для будущего корабля. Урожай был хорошим. Теперь этого хлеба хватило бы и на пятьдесят человек. И тогда испанец со стариком поплыли на пироге на материк. Я ожидал гостей с нетерпением. Но однажды увидел в море незнакомую лодку с парусом. В первую очередь, нужно было убедиться в том, что это за люди. С горы я увидел английский корабль. Я одновременно испытывал и радость, и тревогу. Что здесь делает корабль вдали от торговых путей? На берег сошли одиннадцать человек. Трое из них были пленниками. Шесть человек пошли вглубь острова. Двое в лодке остались охранять пленников и сразу уснули. Отлив оставил лодку на песке. До прилива было часов десять. Мы с Пятницей вооружились и незаметно подобрались к пленникам. Я спросил их, кто они. - Я капитан корабля, мой экипаж взбунтовался. Они захотели стать пиратами. Это мой помощник и пассажир. Мы уговорили высадить нас не необитаемом острове. Среди пиратов есть двое зачинщиков. Их нужно убить. Остальные снова станут нормальными. Я сказал, что помогу им. За это они пообещают отвезти меня с Пятницей в Англию. Капитан пообещал. Тогда я дал им оружие, и мы пошли убивать спящих пиратов. Самых злостных разбойников мы убили. Оставшиеся сразу признали в нас своих победителей. Пока мы решили их связать и держать пленниками. Я накормил англичан и рассказал историю своей жизни за последние 27 лет. Мы стали обсуждать, как вернуть корабль. На нём было 26 пиратов. Когда лодка долго не возвращалась, с корабля послали новую. На ней было десять вооружённых пиратов. Среди них было трое нормальных парней, остальные – разбойники. Нас было семеро: я, Пятница, капитан, его помощник, пассажир и ещё два бывших пирата. Лодка пристала к берегу. Пираты выстрелили в воздух. Но никто не откликнулся. Тогда они поплыли назад к кораблю. Капитан расстроился. Ведь теперь о захвате корабля можно было забыть. Но тут лодка снова вернулась на остров. Трое остались в ней, семеро пошли вглубь. Мы их хорошо видели – они совещались. А потом снова сели в лодку. Я кое-что придумал. Сказал Пятнице, чтобы он бегал по острову и кричал, заманивая пиратов всё дальше и дальше. Восемь пиратов сразу бросились на помощь, а двое на лодке подплыли близко к берегу. И тогда мы захватили их. Причём один из них был нормальным и сразу стал нашим. Те восемь пиратов вернулись через несколько часов. Они были очень уставшими. Уже вечерело. Лодка стояла на отмели и в ней никого не было. Пираты были в ужасе. И они быстро сдались. Наутро в нашей команде было больше десяти человек. Ещё пятерых мы связали и оставили в плену. Я с Пятницей остался на острове, а капитан с остальными должен был вернуть свой корабль. Решили нападать в темноте. В общем, у них всё получилось. Выстрелами из пушек мне дали понять, что у капитана всё в порядке. Я был этому рад. Утром меня разбудил капитан, сказав, что теперь корабль в моём распоряжении. Я был счастлив и заплакал от радости. Капитан привёз мне одежду. Как же я по ней соскучился. Пятерых самых злостных пиратов я решил оставить на острове. Иначе их бы повесили в Англии. Я им рассказал, как нужно управлять хозяйством, чтобы выжить, оставил им оружие. На другой день утром я перебрался на корабль. Вскоре к нам вплавь добрались двое из тех пяти. Они сказали, что готовы быть повешенными в Англии, чем быть убитыми на острове. Я разрешил им подняться на корабль. Мой отъезд с острова состоялся 19 декабря 1686 года. Т.е. на острове я прожил 28 лет, два месяца и 19 дней. Вместе с Пятницей я вернулся в свой родной город Йорк. Мои сёстры не поверили, что это был я. Пришлось им рассказать всю мою историю. На этом всё, друзья!

Предыстория

Сюжет основан на реальной истории шотландского моряка Александра Селькирка (1676-1721) , боцмана судна «Cinque Ports» («Сэнк Пор»), отличавшегося крайне неуживчивым и склочным характером. В 1704 году он был высажен по собственному требованию на необитаемый остров, снабжён оружием, продовольствием, семенами и инструментами. На этом острове Селькирк прожил до 1709 года. Вернувшись в Лондон в 1711 году, он поведал свою историю писателю Ричарду Стилу , который опубликовал её в газете «Англичанин» .

Cуществуют и другие гипотезы о том, кто был истинным прототипом Робинзона Крузо. Селькирк - человек малограмотный, пьяница, буян и двоеженец - как личность совершенно не похож на героя Дефо. Среди других претендентов на роль прообраза Крузо называют:

• хирурга Генри Питмена, который за участие в мятеже герцога Монмута был отправлен в ссылку на Барбадос , и совершив вместе с товарищами по несчастью побег, в результате кораблекрушения оказался на необитаемом островке Солт-Тортуга;
• капитана Ричарда Нокса, прожившего 20 лет в плену на Цейлоне ;
• некоторых других реально существовавших моряков и путешественников.

В своё время была популярна версия о том, что настоящей моделью для Крузо послужил его создатель - Даниэль Дефо , который прожил бурную жизнь, и кроме писательской деятельности занимался бизнесом, политикой, журналистикой и шпионажем. Известно, что в качестве тайного агента он принимал активное участие в подписании договора об унии между Англией и Шотландией, бывших в то время независимыми государствами.

Идея, положенная в основу романа о Робинзоне, - нравственного совершенствования в одиночестве, в общении с природой, вдали от общества и цивилизации - была проведена ещё в XII веке в философском романе мавританского писателя Ибн-Туфайля «Повесть о Хайе, сыне Якзана » , также повлиявшем на Дефо . В арабской книге младенец на необитаемом острове, вскормленный газелью и выросший среди диких зверей, пытается осмыслить окружающий мир, наблюдая за природой. Силой своего разума он постепенно постигает основы мироздания и жизненные законы. Далее он отправляется к другим людям, чтобы разъяснить истину, однако люди не вникают в поучения Хая. Узнав человеческое общество с его порочными взаимоотношениями и ложными представлениями, Хай отчаивается в деле исправления людей и возвращается на свой уединённый остров .

Роман

Сюжет

Книга написана как вымышленная автобиография Робинзона Крузо , жителя Йорка , который мечтал о путешествиях к далёким морям. Вопреки воле отца, он в 1651 году покидает родной дом и отправляется с приятелем в своё первое морское плавание. Оно оканчивается кораблекрушением у английских берегов, однако это не разочаровывает Крузо, и вскоре он совершает несколько путешествий на торговом судне. В одном из них его корабль у берегов Африки оказывается захвачен берберскими пиратами и Крузо приходится два года пробыть в плену, пока он не сбегает на баркасе. Его подбирает в море португальское судно, идущее в Бразилию , где он проводит четыре года, став владельцем плантации .

Желая быстрее разбогатеть, он в 1659 году принимает участие в нелегальном торговом рейсе в Африку за чёрными невольниками . Однако корабль попадает в шторм и садится на мель у неизвестного острова недалеко от устья Ориноко . Крузо становится единственным выжившим из экипажа, добравшись вплавь до острова, который оказывается необитаемым . Преодолев отчаяние, он спасает с корабля все нужные инструменты и припасы, прежде чем тот был окончательно разрушен штормами. Обосновавшись на острове, он строит себе хорошо укрытое и защищённое жилище, учится шить одежду, обжигать посуду из глины, засевает поля ячменём и рисом с корабля. Также ему удаётся приручить диких коз, которые водились на острове, это даёт ему стабильный источник мяса и молока, а также шкуры для изготовления одежды.

Исследуя остров в течение многих лет, Крузо обнаруживает следы дикарей-каннибалов , которые иногда посещают разные части острова и устраивают людоедские пиршества. В одно из таких посещений он спасает пленного дикаря, которого собирались съесть. Он учит туземца английскому языку и называет его Пятницей, так как спас его именно в этот день недели. Крузо выясняет, что Пятница родом с Тринидада , который можно увидеть с его острова, и что он был захвачен в плен во время сражения между индейскими племенами.

При следующем замеченном посещении острова каннибалами Крузо с Пятницей нападают на дикарей и спасают ещё двух пленников. Один из них оказывается отцом Пятницы, а второй - испанцем , корабль которого также потерпел крушение. Кроме него с корабля спаслись ещё более десятка испанцев и португальцев , которые находились в бедственном положении у дикарей на материке. Крузо решает отправить испанца вместе с отцом Пятницы на лодке, чтобы привезти его товарищей на остров и совместными усилиями построить корабль, на котором они все могли бы отплыть к цивилизованным берегам.

Пока Крузо ожидает возвращения испанца с его командой, к острову прибывает неизвестный корабль. Этот корабль оказывается захвачен мятежниками, которые собираются высадить на острове капитана с преданными ему людьми. Крузо и Пятница освобождают капитана и помогают ему вернуть контроль над судном. Наиболее ненадёжных мятежников оставляют на острове, а Крузо после 28 лет , проведённых на острове, покидает его в конце 1686 года и в 1687 году возвращается в Англию к своим родственникам, которые считали его давно погибшим. Затем Крузо отправляется в Лиссабон , чтобы получить прибыль за свою плантацию в Бразилии, что делает его очень богатым. После этого он перевозит своё богатство по суше в Англию, чтобы избежать путешествия по морю. Пятница сопровождает его, и по пути они попадают в последнее совместное приключение, когда борются с голодными волками и медведем при пересечении Пиренеев .

Продолжения

Фильмография

Год	Страна	Название	Характеристика фильма	В роли Робинзона Крузо
	Франция	Робинзон Крузо	немая короткометражка Жоржа Мельеса	Жорж Мельес
	США	Робинзон Крузо	немая короткометражка Отиса Тернера	Роберт Леонард
	США	Маленький Робинзон Крузо	немой фильм Эдварда Ф. Клайна	Джеки Куган
	США	Приключения Робинзона Крузо	немой короткометражный сериал Роберта Ф. Хилла	Гарри Майерс
	Великобритания	Робинзон Крузо	немой фильм М. А. Везерелла	М. А. Везерелл
	США	Мистер Робинзон Крузо	приключенческая комедия	Дуглас Фэрбенкс (в роли Стива Дрексела)
	СССР	Робинзон Крузо	чёрно-белый стерео-фильм	Павел Кадочников
	США	Его мышонок Пятница	мультфильм из цикла Том и Джерри
	США	Мисс Робинзон Крузо	приключенческий фильм Юджина Френке	Аманда Блейк
	Мексика	Робинзон Крузо	киноверсия Луиса Бунюэля	Дэн О`Херлихи
	США	Rabbitson Crusoe	мультфильм из цикла